Валерий Колпаков.
"Успех - это творение... собственных рук".
(февраль 2014 г.)5. О времени и о себе.
6
- Какой коллектив из ВИА в то время Вам наиболее был интересен?
Сразу скажу – очень тёплые чувства вызывал кузьминский "Динамик". Мы даже выучили "Республику Чад", так нам всё это нравилось. Совершенно новый для нас музыкальный язык, элементы реггей, чего-то ещё; хорошие, не затасканные тексты. Ощущение свободы. И излучение добра. Это притягивало.
На акварельской базе с нами в очерёдность репетировала группа "Воскресенье", но её направление из нас как-то никого не возбуждало. Хотя условия были – сиди и слушай репетиции, нас не прогоняли. Высоко ценили "Аракс", но это была скорее, платоническая любовь: копировать было бессмысленно.
Я всегда старался послушать при возможности группу "Автограф" – играли они прекрасно (пусть это было и не наше направление, но я всегда мечтал, чтобы наша группа при случае вдарила бы по мозгам такого уровня сольной пьесой). Лёню Макаревича я знал ещё со школы (а впоследствии работали многие годы в ЭСО ВРиТ: он клавишником, я – пианистом). Когда он работал в "Автографе", я сильно ему завидовал.
С группой "Гунеш" мы никогда вместе не работали в одном концерте: но однажды в выходной, в каком-то городе я попал в зрительный зал. И исполнительская культура меня совершенно ошеломила. Это было недосягаемо (я говорю не о барабанщике-солисте. Обо всём в целом) и неподражаемо.
Очень нравились "Весёлые Ребята". Там было всё, чего можно пожелать. Каждый участник – мастер. Звук – великолепный. Там было то, чего нам очень не хватало. Радостная атмосфера концерта. Они не пели какие-то, говоря условно, кантаты Александр Невский – а исключительно простые песенки, остроумно изложенные и позитивные. Не пытались решить какие-то глобальные сверхзадачи, не наводняли программу фанком, роком, джазом (хотя запросто по уровню мастерства могли всё это играть) и глубокомыслием. Просто у них был действительно Весёлый концерт!
Правда, в конце восьмидесятых их уровень приопустился (псевдо-модное звучание, клоунада, всякого рода вещи типа ой напрасно, тётя; это всё было уже не аллё), но наверно, такого подхода требовал дух тех времён.
Для меня на первом месте по исполнительскому мастерству и уровню воплощения художественной задачи всегда стояла группа "Второе Дыхание"; но она не являлась ВИА, тем более – официальным. С Сашей Юдовым мне повезло в молодости подружиться и поработать вместе в Москонцерте.
- Хочу спросить Вас еще о трех ВИА: "Самоцветы", "Песняры" и "Ариэль".
О-о! Тут много что можно сказать.
"Самоцветы".
Я знаю многих как из первого, так и второго состава. Товарищеских отношений нет (у Березина, правда, работал разовиком в студии – забивал аранжировки).
Скажем так. Они придумали, разработали и воплотили совершенно особую концепцию звучания. Наверно, она появилась стихийно. Унисонное пение (иногда в интервал) под аккомпанемент с гитарами на восемь восьмых. Мелодика – в советском стандарте. Играли аккуратно, неброско, под себя. Начальству это нравилось. Зрители это приняли. Я хорошо помню, как они работали на графике, год был примерно так 1972.
-Какой из двух составов был наиболее интересен Вам?
Первый! То есть, не самый-самый первый, на момент основания, а тот, который потом стал Пламенем: Валя Дьяконов, Петерсон, Жарков, Селезнёв, Березин, Ирина, Генбачёв и сам Маликов (просто всех до одного сейчас не вспомню, там было больше).
Я не имею в виду, что какой-то состав лучше или хуже: во втором работал, достаточно сказать, Пресняков, а это гигант – но это совсем другой образ. У первого состава был совершенно свой собственный звук. Можно его любить, не любить, но такое явление было.
"Песняры".
Эта группа всегда стояла как бы особняком и ни с кем не пересекалась. Впечатление от первой стереопластинки было ошеломительное. Уровень никак не ниже польских групп (а доступ к дискам, например, "Скальдов" – был). Белорусский язык не раздражал, а даже вызывал некоторый интерес. Какая там исполнительская культура (чуть не написал – дрессура) я понял уже потом.
И как ни странно, вся эта работа во мне не вызывала чувства восхищения и восторга. Я не слышал каких-то пряных созвучий, острых аранжировочных ходов. Всё было как-то пусто и пресно. В "Вологде" применялся баян, но это тоже было не ново. В конце семидесятых я счастливым образом попал на их концерт в "Россию". Оказывается. они играли композицию на два отделения (содержание не помню). Всё было прекрасно структурно организованно, чётко сыграно и нестерпимо уныло. Потом корил себя за то, что высидел до конца.
Однажды довелось увидеться с Мулявиным и говорить с ним (дело было в гостинице "Красной" в Одессе. Там был банкет с бессчётным количеством занятых артистов – и "Песнярами" в том числе), я работал с Вилли Токаревым. Год был приблизительно 2000-й. Мулявин, абсолютно трезвый, подсел ко мне и почему-то похвалил (я даже удивился); мы разговорились, а я стал расспрашивать про "Песняров". Помнится, он сказал – "Те комсомольцы-добровольцы – оо-ох, как они все далеко!" Они работали новым составом (старый-то я помнил в лицо). Что характерно, Вилли так и не понял, что это за субъект тут с нами сидит: пришлось его проинформировать.
"Ариэль".
Это были птицы высокого полёта.
В 74 (или 75?) году я по какому-то неслыханному везению выехал в командировку от Бюро Пропаганды Советского Киноискусства в Челябинск, на стадионы. Играл тогдашним кинозвёздам (один, без ансамбля). Закрывал концерты "Ариэль".
Поражало всё. Как выглядят ребята, сами их лица, поведение на сцене. И даже вне сцены (они выглядели красиво и модно). Каков удивительно чистый звук пения. Филигранные аранжировки. Красивые соло. Откуда такая культура, я не понимал. Мне они казались какими-то гостями из будущего.
А комический эстрадный номер, которым они заканчивали (только встанет над Москвою утро вешнее и т. д.) – это был просто иной класс, чем всё остальное в СССР. Додуматься до эффекта западающей пластинки и это осуществить на практике – кто ещё был способен на такой трюк?
Вдобавок руководитель был хормейстером с абсолютным слухом. Фальшивых нот не было. Ритм был безупречен.
Мы познакомились. И тут началось! Постоянное хождение по гостям. Лёва Гуров, фронтмен, жил как раз напротив нашей гостиницы. Ярушин, руководитель, всегда появлялся с милой, хлопотливой и заботливой женой. Барабанщик (тогда – Женя Сметанников) практически поселился у меня в номере – у меня был магнитофон Gruendig и хорошие записи: Чикаго, свинговые оркестры, новые группы. Расставались в объятиях и великой дружбе.
Года через два после этого столкнулись с Ярушиным в Лужниках. Он меня не узнал.
- Вы, работая в Росконцерте, встречались с В. Ободзинским?
Непосредственно с Валерием Владимировичем я никогда не работал. Видеть – да, видел, издалека.
У меня никогда не было, как принято говорить, любимого певца среди советских: да и такую постановку вопроса я, как профессионал, считал для себя какой-то странной.
Но все мы тогда понимали, что за работой и деятельностью артиста с такой манерой исполнения и таким тембром следует очень внимательно наблюдать: грядут новые открытия, новое эстетическое наслаждение и радость.
И, что касается Ободзинского – я его как-то внутренне принимал, всегда с удовольствием слушал, держал дома пластинки и записи. Конечно, было бы большой удачей, случись такое, поработать с ним. Однажды я даже был в шаге от этого. Но не произошло.
Вот не припомню - 95 или 96 это был год? ВВ приехал в студию к Александру Морозову, где я работал как разовик, с какими-то переговорами. По-моему, сотрудничество не вышло. Внешне ВВ совсем не напоминал того артиста, который мне запомнился в старые годы – это были словно разные люди (хотя это был действительно он). Грустно, конечно, но эта встреча окончательно укоренила меня в убеждении, что всему на свете есть своё время и свой срок.
 |
Привелось мне познакомиться и посотрудничать однажды с его дочерью, Анжелой. Наш акварельский певец Володя Михайлов написал песню по названием "Пять хризантем", и Анжела её спела и записала. Аранжировку сделал я. Получилось что-то в духе Андрея Петрова с джазовым сопровождением. Дело было больше десяти лет назад: что сейчас делает Анжела, я не знаю – надеюсь, с ней всё нормально.
- Кто из аранжировщиков того времени, на Ваш взгляд, был наиболее интересен?
Конечно, Дмитрий Атовмян. По уровню и масштабу работ равного ему аранжировщика на тот период просто не было. Поразительно, как он спокойно смог обойтись без высшего образования: но другим людям с красными дипломами вовек не суждено иметь и крупицы того дарования, что досталось Диме – и достичь таких высот.
Про титана аранжировочного дела Юрия Якушева нельзя не упомянуть: но его высокое призвание – симфоджаз.
-Говоря выше про Игоря Офицерова, Вы сказали, что он входил в первую десятку солистов ВИА. А кто еще, по- вашему, в нее входил?
Существовало, конечно, общее мнение, но доверяю только своему вкусу.Разумеется, если учитывать успех у зрителей.
Конечно, Алёшин, Леонид Бергер, Влад Андрианов, Барыкин, Владимир Кузьмин как певец, Гриша Новосельцев...
Игорь Иванов – конечно! Уважаемый человек и мастер! Как я мог его упустить!
Градский не входит в перечень просто в силу своего масштаба личности, это отдельно стоящая фигура.
Систематизировать невозможно, потому что можно начать путать мощных певцов и легендарных личностей – а это не совсем одно и то же. Я просто перечислил тех, чей голос действительно мне было приятно слышать – и тех, кто оказали сильное влияние на весь вокально-инструментальный процесс. С моей точки зрения.
-Интересный вариант. А чем Вас так привлекал Новосельцев?
С Гришей (не на сцене) я пересёкся в жизни один-единственный раз. Конечно, до этого знал, как он поёт, я же ходил на концерты.Но тогда он работал с ВИА "Музыка", по-моему так.
В 1976 году мы работали на всероссийском конкурсе в Сочи, все жили в одной гостинице ("Москва"). Я работал как руководитель инструментального ансамбля, сопровождающего выступления конкурсантов из Москонцерта (таких ансамблей Москонцерт направил два).
Встретил там старого школьного дружка из "Коробейников", трубача Юру Андрианова – он меня с Гришей и познакомил. Мы были молодые парни: веселились и развлекались во время, свободное от репетиций и концертов, как умели.
Если в общем – Гриша хорошо пел. Хорошо в том окружении. Я встречал множество полезных, самоутвердившихся и признанных артистов ВИА, и могу сказать, что все они пели в основном хорошо. Но вот Гриша пел КУЛЬТУРНО. У него был тембр, манера. Он отличался от других.Жаль только, что он не занимался самовыдвижением.
-Расскажите о Сочи-76.
В Сочи меня удивил итог конкурса; почему жюри приняли такие решения по солистам-вокалистам – тогда не все поняли. Конечно, отсев был во многом закономерен, среди конкурсантов были артисты, явно недотягивающие до первых мест. Но были и более достойные кандидаты на гран-при, хотя бы та же Улетова.
Забавно начался финальный концерт: на сцене за занавесом была задумана фанфара, которую должны были играть четыре трубы. Фраза из песни "и тот, кто с песней по жизни шагает". Кролл репетировал её со своими трубачами несколько часов (этого человека просто надо знать). И вот торжественный момент: снимает Центральное Телевидение, луч света на занавес, барабанная дробь – и первый трубач (не иначе как от чудовищного напряжения последних часов) играет фразу примерно на квинту выше. Какофония нечеловеческая и оцепенение в зале. Наверно, потом переписывали.
Незадолго до финала какой-то неизвестный выпал из бара на шестнадцатом этаже отеля на козырёк перед входом и разбился насмерть: пустили слух, что это конкурсант не выдержал стресса.
- В начале 80- х всякие запреты сильно ослабли. У музыкантов ВИА появилось возможность создавать ансамбли в соответствии с собственной музыкальной концепцией. Первой ласточкой была группа "Карнавал", ставшая маяком и примером для всех остальных жаждавших индивидуальной славы. За "Карнавалом" потянулись остальные: "Экипаж", "Круг", "Москва", "Эрмитаж" и прочие. Все эти ансамбли, вышедшие из недр ВИА-стиля, по подбору музыкантов и своему потенциалу вполне подходили под термин "супергруппа".И несмотря на это, результат деятельности этих потенциальных супергрупп весьма скромен.
Почему группы, которые могли стать локомотивом в разитии ВИА жанра получив долгожданную свободу, не смогли реализовать свой потенциал?
Ага!
Видимо, не все точно улавливали будущий стиль и концепцию нового звучания. То есть, не все чётко представляли себе – чего, собственно, хотят.
А Барыкину это как раз удалось. Человек очень точно знал, как звучит реггей, изначально не подстраивал уже написанную вещь к модному аккомпанементу, а изначально прописывал стилевую канву как единое целое. То есть песня по определению была написана как реггей, и с другим аккомпанементом её сыграть было просто невозможно. Вещь уже сразу была фирменная.
Потом: уж давайте будем жить без иллюзий. Кто тогда разбирался, всерьёз разбирался и знал мировую эстрадную мировую западную стилистическую школу?
Кто?
Да единицы!
Знал Зацепин!
Знал Тухманов!
Или – у них было особое чутьё…
Ну вот и делалось так: Вступление сыграем, как фээргэшная группа "***". А запевчик сделаем, как у английской группы "****". И ЭТО НАМ НИКТО НЕ ЗАПРЕТИТ!
То, что от первой группы до второй стилевая дистанция, как от Аляски до Антарктиды – неважно! Зато по фирмЕ звучит!
Я недавно смотрел по кабельному каналу телепередачу 1970 года с участием "Добрых Молодцев". Тогдашних.
Поют они нормальную стандартную песню репертуара ВИА: "над родиной встают рассветы, мы выбираем дороги, романтику и дожди" (слова пишу от фонаря). Стандарт. А в конце!!!
Была такая битловская вещь Something в альбоме Abbey Road. И там вступление. И такая же кода. На гитаре.
Так вот, у ДМ в песне – именно эта кода! Прямо вот она, как есть!
Гордились небось – в эфир проскочило! Редактора-то тупые, кроме Френкеля, небось, ничего и не слыхали!
Свобода, ребята! Тырим, что хотим!
И не задумывались о некоей мелочи, когда в досаде говорили: "ну почему у них звучит так, а у нас – так?".
Так ведь не приходило никому в голову, что в студии, где записан альбом-прототип, на каждый провод стоит стойка в человеческий рост, а рядом с ней сидит отдельный, специально обученный инженер по её настройке!
Половину моментов в западном альбоме, из которого компилировалась фактура новой вещи, ПРОСТО НЕ ЗАМЕЧАЛИ. Скажем, соло гитары продублировано синтезатором - но его звук размыт и образует некое обертоновое облако, на уровне ощущения. А гитарист приходит в ужас: "ведь я играю так же, то же самое - а звучит всё равно куце!".
Я не боюсь это говорить, потому что в равной степени отношу это к себе: наша самоделка до понимания процесса просто (тогда) ещё не доросла. Тема была закрыта: не было не только познавательной литературы. И курсов усовершенствования. Элементарно не было общегражданских телеэфиров: музыканты не видели, как их зарубежные коллеги стоят на сцене, что делают, реально не знали, как что выглядит.
Полное непонимание того, КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ.
И никаким душераздирающим драйвом пробелы не компенсировались.
А зритель на это смотрел, не вдаваясь во всякие тонкие детали – но спинным мозгом понимал, что это лажа, и больше слушать он её не хочет.
Вот "Весёлые ребята" не ставили себе задач копировать Weather Report и Сантану – так у них и звучали простые, доходчивые вещи! И они не делали вид, что могут всё.
А наши умельцы решили – вроде можно стало: теперь давайте делать, чтобы на всё похоже было. По фирмЕ.
- Мне не раз приходилось беседовать с музыкантами ВИА по поводу украинской эстрады, не всей, а именно ВИАшной ее части.
И вот отмечая высокий исполнительский уровень их музыкантов, мы приходили к выводу, что значимых результатов на союзном уровне украинские ансамбли не добились.
Из всесоюзных хитов ничего кроме "Червоны руты" не вспоминается.В отличии, скажем, от белорусов или молдаван.
Почему?
Это уже вопрос скорее культурологического порядка.
Украина – совершенно особое место. Населённое эпического масштаба талантливыми людьми.
Хорошая музыкальная школа. По всему северу СССР в ресторанах играют квартеты голливудского класса из Донецка или Ворошиловграда. Наши не тянут на такой уровень. Сам слышал.
Новые времена. Украинськие ребята и девчонки работают на амэриканських круизных судах. Их берут. А американцам отказывают в вакансии! И зарплаты очень большие. Американцы рвутся – а украинцев берут.
Казалось бы, персонал готов к работе.
И тут происходит странная вещь… Возьмём украинское кино. Студия Довженко. Чудовищно наивные сюжеты, бездарная игра, полная помойка. Ничего стоящего.
И всё это кино ведь делают люди индивидуально не глупые и не наивные.
Литература. Книги Ивана Стаднюка. Для кого, непонятно …
Остальные – такие же, только хуже.
Эстрада. Есть кому петь, есть кому играть. Собираются вместе, и выходит... Да что там, ясно всем, что выходит…
…Такие вещи нельзя говорить и писать: но всё же это, ребята, национальное.
Вот в Польше, скажем, выходит такой музыкальный продукт, что его нигде не стыдно показать.
И это не значит, что поляки или русские лучше украинцев. Ничем не лучше. Просто тут вступают в действие законы больших чисел.
- Расскажите, что Вы делали после ухода из "Добрых молодцев"?
Несколько лет я проработал в США; сначала это был полугодовой контракт на студийную работу. Помогли друзья – и с самим контрактом, и с доставкой письма о найме, и я уехал. Продлили контракт, задержался.
Встретил Вилли Токарева, лет десять проработали с ним на сцене вдвоём по всему свету, где есть русские – а они есть везде. Поработал и в ресторанах, и в студиях, и отправился домой.
Работал в Москве на разных хороших студиях как аранжировщик на свободном крыле. Пересёкся с Александром Морозовым, поработал на него. Много чему научился. Часто был занят на разовых сессионных записях с симфоническими оркестрами (для фортепиано много что пишут, а в оркестр сесть может не каждый. А кто может – тех все знают). Мне понятна дирижёрская рука, читаю любой текст. Меня взял к себе Кажлаев на ставку солиста высшего разряда.
Со временем я понял всю бесперспективность работы в ЭСО ВРиТ (администрирование зашло в тупик) и оттуда уволился.
 |
Затем по контракту с круизной компанией опять поехал в Америку, и работаю теперь там как сменный дирижёр, band master. Это уже административный пост.
В перерывах между контрактами играю в московских закрытых клубах на фортепиано, хожу на серьёзные сессии в студии, аранжировочную работу забросил. Преподаю. Сейчас больше внимания уделяю специальности – занимаюсь, разучиваю и вспоминаю по-настоящему сложные фортепианные произведения, изучаю импровизирование в разных стилях, начиная от страйда.
Буду работать, пока ноги носят.