Георгий Симонян
Уровень Могилевского.
(апрель 2013 г.)1
Мои родители работали в Монголии. Мама по образованию медик, а там работала фармацевтом. Папа трудился в Торговой палате и занимался снабжением Советской Армии. Там я и родился. 31 октября 1943 года.
Через год мы вернулись в Москву. Мои родители развелись и маму почти сразу отправили на работу в Ригу. Я ходил в латышский детский сад и лет до шести почти не говорил по-русски.
-А сейчас говорите по-латышски?
Понимаю, но не говорю.
Позже у нас в семье вообще сложилась комичная ситуация. Мамина мама говорила только на идиш, отчим – эмигрант из Швеции - говорил только на идиш и на шведском. И меня никто, кроме мамы не понимал. А мамы целыми днями на работе…
В школу я уже пошел в русскую.
-Как начиналось общение с музыкой?
Я пел в школьном хоре, а после школы я поступил в музыкальное училище на дирижера-хоровика. Но поскольку я сразу же стал работать в ресторане и не всегда мог выполнять требования преподавателей, то доучиться мне в училище было не суждено.
- Вы поступили в училище не обучаясь в музыкальной школе?
Да. В четвертом классе мы с приятелем уже солировали в хоре. Довольно успешно выступали на различных конкурсах.
-Все-таки жизнь в Прибалтике была отличной от жизни в других частях СССР. Вы это чувствовали?
Я это почувствовал уже потом, когда перебрался в Москву, стал ездить по стране. А тогда я считал, что это в порядке вещей. Послушать западное радио, приобрести импортную пластинку. Западное радио вообще не глушилось…
-Какие музыкальные ориентиры были тогда для Вас актуальны?
Американские группы, итальянские певцы. Позже – Том Джонс, Битлз.
-А из отечественных исполнителей?
Я не знал ни одной русской песни. Первую песню на русском языке я исполнил при прослушивании в ВИО «Джаз-66». Это была песня «Моряк в развалочку сошел на берег».
-А что пели в ресторане?
Тогда модны были итальянцы, присутствовали испанские мелодии. И даже болгарские песни. Ну, и конечно пели латышские песни.
-В ресторане не было проблем с аппаратурой, с инструментами?
Рига – портовый город. Всегда можно было что-то найти. Кроме того, у многих рижан родственники жили за границей, и привозили на заказ. Были и умельцы, которые делали аппаратуру и инструменты.
-К 1964 году Вы работаете в оркестре «Комбо»?
 |
Да. Мы работали в ночном ресторане «Лидо», который находился в Юрмале.
-Насколько я знаю, на барабанах в этом оркестре работал…
Владимир Плоткин. Да, тот самый барабанщик, который позднее работал в ВИА «Верные друзья» и записывался на пластинке Давида Тухманова «По волне моей памяти».
-Каждый день ездили в Юрмалу?
Снимали там комнату.
А в 1967 году к нам ресторан заехал коллектив Юрия Саульского вокально-инструментальный оркестр «Джаз-66». Саульский потом прислал телеграмму, в которой приглашал меня на прослушивание в Москву.
-Что это был за коллектив?
Один из лучших коллективов того времени. Огромный бэнд: 18 музыкантов, 8 человек вокальная группа. В вокальной группе работали Валя Толкунова, Георгий Мамиконов, солистами были Олег Ухналев, Наталья Бродягина (впоследствии Шеманкова)…
-Каждый пел свои песни?
Нет, только солисты, остальные ребята пели только в вокальной группе. Ну и на бэках они помогали солистам. Ребята образованные, хорошо раскладывали голоса. Пели по нотам.
-А Вы?
Я – нет. В вокальной группе нельзя не петь по нотам. А сольно можно. Тем более, это предполагает импровизацию. Эстрада должна быть свободна. А классика – это классика.
- А Вы никакой инструмент не освоили?
В молодости мог аккомпанировать себе на гитаре, но как-то дальше не пошло.
-Саульский выходил на сцену?
Конечно.
Кстати, до моего появления в «Джаз-66» работал Вадим Мулерман. А с нами в программе работал известный мим Александр Жеромский.
-Вы прошли прослушивание и сразу поехали на гастроли?
На Дальний Восток. Сначала у меня в репертуаре было две песни, обе западные. Потом постепенно стали появляться и отечественные. Например, я одним из первых исполнил «Эти глаза напротив». Но поскольку, у нас были сплошные гастроли, то времени для записи не оставалось. И эту песню записал Валерий Ободзинский
 |
-ВИО «Джаз-66» к какой организации принадлежал?
Росконцерт.
-В Росконцерте можно было работать без московской прописки?
Да. Я оставался жить в Риге. А окончательно в Москву я перебрался, когда женился и работал в «Самоцветах».
-И сколько Вы там проработали?
Года четыре.
-А другие композиторы приносили свои песни?
Да, конечно. Например, Олег Ухналев пел песни Тухманова.
-Давайте поговорим о Юрии Саульском?
Это интеллигентнейший человек, высокообразованный. Профессионал, который знал как музыкальную теорию, так и практику. Расписывал музыку на весь оркестр. Таких людей было трое-четверо. Даже у Лундстрема были специальные люди. Плюс к тому великолепный музыкант, прекрасный композитор. В коллективе была очень хорошая обстановка, никаких конфликтов. Это тоже благодаря Юрию Сергеевичу.
-Гастролировали по высшему классу?
Да, жили в хороших гостиницах.
-А если работали в Москве?
Тоже жили в гостиницах. Потом я снимал квартиры.
-За четыре года Вы, наверное, наработали большой репертуар?
Не такой как сейчас. Песен восемь, наверное, было.
-Были проблемы со сдачей программ?
Практически нет. Позже, у Лундстрема было много проблем.
-А как Вы попали в «Поющие сердца»?
Векштейн меня видел, считал, что я хорошо подхожу под стиль его создающегося коллектива. И уговорил.
-Ансамбль уже назывался «Поющие сердца»?
Да. Честно говоря, мне там работать было довольно сложно. Мы ездили от Калужской филармонии по каким-то деревням и селам. При этом коллектив был прекрасный, музыканты хорошие, да и петь можно было все, что душе угодно.
-Кто тогда работал?
Виктор Векштейн играл на клавишных, на ударных работал Владимир Френкель, полный такой барабанщик. Вокалист Игорь Офицеров, бас-гитарист Виктор Харакидзян, трубач – Александр Тимофеев, саксофонист Николай Крупышев, тромбонист Юрий Лаврушин.
-А кто играл на гитаре?
Совершенно вылетело из памяти. Не помню.
Да, еще был во время одной гастроли чернокожий солист Вэйланд Родд. Мы с ним жили в одном номере в той поездке, в которой он принимал участие.
Небольшое отступление.
Игорь Офицеров вспоминает:
- Когда Толя пришел в «Поющие сердца», то он постоянно призывал играть «фирму». А чтобы играть «фирму», надо было вывернуть динамики почти на полную громкость. Что он и делал. В конце концов, мы это «явление» назвали «уровень Могилевского». И когда Толя ушел из ансамбля, мы еще очень долго называли выкручивание на полную ручек динамика «уровнем Могилевского». Это стало просто нарицательным.
-В записях Вы не участвовали?
Нет. Я проработал там шесть-семь месяцев. Честно говоря, не верил в то, что они станут популярными. И я ушел от них в оркестр Лундстрема.
В оркестре Олега Лундстрема работали мои знакомые музыканты и они составили протекцию. Я пришел на прослушивание и меня сразу взяли.
 |
-Коллектив строился похожим образом с ВИО «Джаз-66»?
Да, было большое количество музыкантов и плюс 6-7 солистов, но не было вокальной группы.
-Ободзинский тогда еще работал?
Нет, он уже работал сольно.
-Кто-то был известен из вокалистов?
Была такая вокалистка Майя Розова. Ее муж Володя Шабашов играл на тромбоне. Они в середине 70-х уехали в США. А еще там был коллектив в коллективе – ансамбль «Лада». Руководил им Слава Добрынин. Там мы с ним и познакомились.
-График работы был такой плотный – сплошные гастроли?
Нет, довольно щадящий. Концертов десять-одиннадцать в месяц, а все остальное мы работали малым составом. Это была самая настоящая халтура.
-Ездили по все стране?
По всей. И на Север ездили, и в Якутию.
-Вы сколько там проработали?
Около года. А потом Слава Добрынин уговорил меня перейти в «Самоцветы».«Самоцветы» к тому времени уже имели имя.
-Вы имеете в виду название?
И название, и репертуар, мелькали по ТВ.