Беседа с Сергеем Дроздовым (2005).
5
 |
Да, в общем- то, не особо. Но если она становилась хитом, то - да. Если в ресторанах пели, записывались в рапортички, то тогда какие-то деньги были. У нас никто богатым не стал. Диск записывали, а приходили какие-то копейки. Помню, когда записали «Слова», то пошли в ресторан напротив Театра Эстрады, там корабль такой стоял. Название у него еще было…. Не помню. Пошли Серега Дьячков, Гаджикасимов, я – девятнадцатилетний пацан, и Рома. Но до этого мы зашли в ВААП, где Серега должен был взять авторские. Он получил семь тысяч рублей, а у него саквояж был. Он в него положил эту кучу, закрыл и пошел.
А Гаджикасимову сколько тогда было?
Он был значительно старше нас, лет на пятнадцать. Ему сейчас около 70-ти.
У нас была песня «Анна» Семенова, который написал «Звездочка моя ясная». Мы с ним недавно созванивались, а не виделись мы с 87-го года. Он говорит:
- Встретиться бы надо. Давно не виделись! Сколько тебе сейчас лет?
Я говорю:
- Пятьдесят.
Он:
- А мне шестьдесят семь!
( Далее попытка разобраться с некоторыми фотографиями ансамбля. Кто есть кто).
 |
Это Игорь Шабловский. Его потом забрал к себе Антонов, ненадолго.
Вот Юра Янин. Умер в 30 лет.
А что с ним произошло?
Цирроз печени. Из Калининграда он.
Он и похоронен где-то под Калининградом. Совершенно неожиданно один человек прислал информацию о нем и фото…
У меня тоже нет такой фотографии.
А это кто?
Колесниченко.
На чем играл?
Он только пел. Он записал «Нелетную погоду» (напевает). Ефимова песня.
А это кто?
Пружинин.
Когда работал?
С 88 года. Я уже ушел тогда.Смотри, какой Саруханов молодой был! Он у нас работал год после армии.
Музыку еще не писал?
Нет, еще не писал. Совсем молоденьким мальчиком пришел.
Сколько проработал? Год, не больше?
Где-то так. Его потом Намин взял. У него всегда была цель – раскрутиться самому. Что он и сделал с успехом.
Валентин Барков?
Да, бас-гитара. Хороший музыкант, но как человек… Не буду говорить.
Вот Димка Галицкий. Улыбка какая!
У него, кажется, губа подрезана?
Это сейчас, а тогда – нет.
А как Парфенюк к Вам попал?
У них была группа. Сашка Маршал – на бас-гитаре, Мардалейшвили - на гитаре, Колька пел, а на клавишах - Сергей, не помню фамилию, такой в очках. Мы с ними в 85-ом году работали в Волгограде. Они – первое отделение, мы – второе. И мы там увидели Кольку. Миша говорит:
- Хороший вокалист!
Тем более, из Белоруссии, опять же?
Да (смеется). И Миша его, как бы, переманил.
А Дейнеко, трубач ваш, где сейчас?
Он уехал, живет в Бостоне.
А есть такие, кто уехал, но по специальности занимается?
Нет. Музыка – это хобби там!
Про Хумарьяна расскажите?
Юра Хумарьян был очень нужным человеком. Мама его работала в Управлении культуры города Куйбышева.
То есть он Самарский?
Да, взяли его еще совсем мальчиком. Хороший парень! Вот, что можно сказать про него.
Он долго работал в ансамбле?
Года три. Живет в Самаре.
Очередную «Синюю птицу» не организовал?
Может быть. Кто его знает (смеется)?
Сколько Птиц счастья разлетелись из одного гнезда?
Да.
Лоос, тромбонист ваш?
Живет в Германии.
А вот этот ретро-подъем не ожидал никто?
А ретро идет оттуда. «Иглс», «Роллинг стоунз». Опять же это началось там, у них. А мы идем за ними все время. Как можно слушать эти песни, которые передают сейчас? Кто-то будет потом вспоминать, но это уже будут их песни, их время.
А нет ли современных исполнителей, которые бы говорили, что выросли на песнях «Лейся, песня», «Синей птицы» и т.д.?
Есть певец с грузинской фамилией на букву «Ц», красавец такой...
Царикати?
Да. Мы зашли в «Россию» на вечер Богословского. Он выскочил на встречу и говорит:
- Это Вы пели «Клен»?
-Да!
-Это же моя молодость!
Все, кто узнает из молодых – все в шоке. Даже 17-18-летние считают ее суперпесней. Никто же в лицо не знает, эфиров не было.
У многих фишка была, у всех, кроме «Песняров». Если Мулявин писал на афишах кто на бас-гитаре, кто поет, кто на чем, то у «Синей птицы» такого не было. Этого не было в «Самоцветах», этого не было в «Веселых ребятах». Только фамилия руководителя – Павел Слободкин или Юрий Маликов.
А в «Песнярах» было?
Да. На бас-гитаре играет Леон Тышко, вокалист – Толик Кашепаров. То есть, Муле не надо было чужого, он не собирался менять состав. А состав не собирался менять руководителя (смеется).
А какие были отношения между ВИА?
Нормальные, никакой конкуренции. Кто первый выйдет на сцену, кто последний. Этого ничего не было. Помню, в 77-ом году мы давали концерты на ВДНХ. У нас были костюмы такие зеленые, потом еще появились водолазки. А в зале сидели ребята из «Самоцветов», «Веселых ребят». Потом смотрим и у них появились такие же концертные костюмы. Вот такая фишка была, но очень добрая фишка, без всякой злости. Общались очень здорово. С тем же Мулявиным. Он был старше меня намного, но мы с ним были на «ты». Кстати, он очень любил «Синюю птицу». Говорил, что у нас есть какая-то своя фишка. Нет каких-то таких уж аккордов, но есть своя фишка.
А что он считал вашей фишкой?
Вот этот стиль. Что-то от «Битлз», что-то еще… Мы же пели, в основном, лирику. Очень мало было песен о партии. Было о БАМе, о комсомоле - «Я ухожу на север», например. Много было про какие-то места географические – «В 7 часов у Никитских ворот» и т.д.
Вот говорят, «Веселые ребята» – это Слободкин, «Самоцветы» – Маликов. Потому что составы постоянно тасовались, люди приходили-уходили. Эти имена связаны с руководителями. А в «Синей птице» так не получилось?
Ну и, слава Богу! Дело в том, что я никогда не хотел быть лидером всей нашей команды. Так вышло. Дима Галицкий рассказывал, когда купил пластинку «Синей птицы», то удивился. Там все один голос поет. Но это вынужденно получилось. За два дня до записи Юра Метелкин сказал, что не едет на запись. Семья и всё такое. Просто остался дома. Потом он работал у нас, потом опять ушел. Сейчас, кстати, живет здесь в Москве. Вот так получилось. У меня голоса нет, у меня – узнаваемый тембр. А вот у Рода Стюарта есть голос? Нет, у него узнаваемый тембр, из миллиона можно узнать. Стинг, также.
За то, что сказал Рома, я ему очень благодарен. Что звучание «Синей птицы» ассоциируется с моим голосом. На пластинке в аннотации это написано. Я ему очень рад, хотя раньше не понимал. Но сейчас, к полтиннику, понимаю.
Не было соблазна уйти в сольную карьеру?
Когда мы только начали в 75 году мы ездили по Московской области. А в «Веселых ребятах» тогда директором работал отец Агутина – Николай. И вот меня туда перетаскивали. Обещали квартиру в Москве, прописку. Но я не ушел, как патриот. Я же начинал с этими ребятами. Потом Селезнев звал в «Лейся, песня», но я тоже не ушел. Больше не было таких предложений. В «Песняры» не было. Там было супер!
Диапазон не ложился?
Нет, у меня фальцета не было никогда. Толик Кошепаров удивлялся: как у меня нет фальцета. Нет. Такой вот голос.
А говорят, что голос можно себе сделать. Теоретически подойти к этому вопросу и поставить голос. Вот, как например, Бергер?
Не знаю. Нас петь никто не учил. Я начал петь в пятилетнем возрасте с бабушкой в деревне, под Гомелем. Ходили по огороду по стежкам и пели, пели, пели.
А, вообще, в моем голосе много от Мулявина. Земляки же! Да и сейчас, когда ставлю старые записи «Песняров», то готов слушать часами, днями…
А у Болотных на внешности эта тяга сказалась?
Да (смеется). Раньше это модно было.
Но если копнуть глубже, то усы это не «Песняровская» фишка. Был такой польский ансамбль «Бизоны» в начале 70-х. Видимо, Мулявин это увидел и взял себе.