Георгий Симонян.
Музыкант.
(январь 2017 г.)1
 |
-Вы из семьи военнослужащего?
Да. Мой отец большую часть жизни ездил по разным гарнизонам. Участник ВОВ, награжден боевыми медалями и орденом, спортсмен, никогда не курил, мастер спорта по стрельбе, окончил две военные академии по специальностям: командир танка и преподаватель истории военного искусства. Кроме этого великолепно исполнял бальные танцы, чем и приглянулся моей маме.
Когда началась война, он работал на военном заводе и его, несмотря на неоднократные заявления, не брали на фронт. Тогда он поступил в военное училище и попал на войну уже в качестве командира танка.
Интересен случай, когда он впервые принял участие в военной операции. Он сразу ринулся в бой на предельной скорости и оторвался от основной группы. Но проехав деревню, он не увидел немцев, хотя они должны были там быть. Тогда он остановился и тогда только услышал, что сзади идет бой. Он вернулся и вступил в сражение. Позже он узнал от водителя, что тот видел фашистов, которые чтобы не выдать свое расположение раньше времени, пропустили их танк через деревню, а основную группу обстреляли. Отец понял, что если он доложит об этом, то его водителя могут расстрелять, и не сделал этого. Позже его танк подбили, сам он был ранен в ноги, попал в госпиталь, а водитель погиб.
Уже после войны, уйдя в запас, преподавал на военной кафедре в одном из институтов Москвы, а затем работал экспертом во Всесоюзной торговой палате. Два раза, хотя и со страшным скрипом, помог мне достать гитару и усилитель к ней через известный всем музыкантам магазин Лейпциг.
Родился я в Тбилиси, первый класс закончил в Германии в городе Бернау, второй – в Сталинграде, третий - в Расторгуево Московской области, и только с четвертого класса я стал учиться в Москве. В Москве мы поселились недалеко от метро «Филевский парк». Мой одноклассник играл на кларнете в оркестре под руководством Мухина при Дворце культуры имени Горбунова, знаменитой ныне «Горбушке». Мне очень нравился этот инструмент, и я периодически брал кларнет у своего приятеля, чтобы позаниматься. Но быстро понял, что это не мое. Параллельно я самостоятельно занимался на фортепиано и на баяне. И когда в оркестре Мухина забрали в армию пианиста, то я стал у них играть на фортепиано. Поскольку в оркестре не было ни гитары, ни контрабаса, а были только духовые, то я на фортепиано просто играл гармонии. Это я умел.
-В каком возрасте это было?
Седьмой-восьмой класс.
После восьмого класса я прошел собеседование, и меня и моего друга Мишу Левина, который впоследствии стал известным астрологом, приняли в математическую школу № 2 при МГУ. Школа находилась довольно далеко от дома, в середине Ленинского проспекта, приходилось тратить много времени на езду, да и музыка отнимала много сил. Я часто прогуливал, и в результате перед выпускными экзаменами мне открыто сказали, что из-за прогулов я их не сдам. Посоветовали перейти в вечернюю. И я бросил школу.
Но надо было где-то работать, и я устроился на завод имени Хруничева. Близко от дома. Там я работал сначала слесарем-сборщиком корпусов ракет. Залезал с тяжелой металлической болванкой внутрь корпуса, а другой сборщик забивал заклепки с внешней стороны с помощью пневматического пистолета. От жуткого шума не спасали даже специальные наушники. Я боялся оглохнуть, и мои друзья уговорили руководителя оркестра Мухина, а он заводское начальство перевести меня в электрики.
-Музыкальной школы не было за плечами?
Тут была такая история. В наш класс пришел Миша Коняшин. Это был уникальный мальчик. Он обладал настолько абсолютным слухом, что если, например, фортепиано не строило на четверть тона, то он отказывался на нем играть, чтобы не портить слух. Он мог воспроизводить все, что слышал. Миша мог играть на любых инструментах. Мог переложить Баха на баян, тогда это было очень круто. Специально делал растяжки для пальцев и достиг в этом совершенства. Он легко брал на фортепиано две октавы.
Миша играл на всех школьных вечерах. В такие дни он приносил баян в класс, и каждый учитель просил его немного поиграть в начале его урока. Но это затягивалось на половину каждого урока. А мы все как зачарованные слушали его. На баяне он играл настолько классно, что нам всем захотелось пойти учиться играть на баяне. Но из всего класса в музыкальную школу приняли только меня и еще одного парня. Причем мне предложили идти на скрипку, но я хотел только на баян. Я стал форсировано обучаться и очень быстро освоил довольно сложное произведение – «Турецкий марш», который обычно играют ближе к 5-му году обучения. Но потом сменился педагог. Он меня послушал, пришел в ужас и предложил начать с азов. Меня это оскорбило, и я бросил музыкальную школу. С тех пор я играл только по слуху.
А Миша Коняшин впоследствии работал аккомпаниатором на баяне у многих известных исполнителей народных песен. К сожалению, он рано умер.
Ну, а дальше я услышал «Битлз»… В школе мы с ребятами, которые умели играть на гитарах, создали домашний ансамбль. Я показывал им гармонии, кое-какие приемы, и у нас даже что-то получалось.
 |
-С Градским вы познакомились в школьные годы?
Это были майские праздники 1965 года. Участники художественной самодеятельности выступали с кузовов машин, которые были сценой у Дворца Горбунова на Багратионовской. Раньше часто такое было. Вышел Градский и спел несколько песен из Битлз. После выступления я к нему подошел познакомиться. Мы пообщались. А у меня к тому времени уже была бас-гитара и усилитель.
Свою первую бас-гитару я купил в комиссионном магазине на Смоленской площади. Она была самодельной с контрабасовыми струнами. А через некоторое время мне предложили усилитель Филипс. Он не был предназначен для баса, был маломощный, но на первых порах меня это вполне устраивало. Я заказал к нему колонку с басовым динамиком. Звучало для того времени неплохо.
-Вы пообщались с Градским и…?
И мы решили попробовать поиграть вместе. Репетировали, мечтали собрать деньги на фирменную аппаратуру.
-Градский тогда пел Битлз также, как и сейчас? Ощущение, что поет не человек, выросший на Битлз, а просто оперный певец исполняет Битлз.
Я знаю Градского с тех времен, когда его еще мало кто знал. Я знаю его, наверное, дольше всех. В 2015 году исполнилось ровно 50 лет/ И у него всегда был девиз:
Я – Градский!
Может быть, именно это и вынесло его наверх. И тогда он пел Битлз также.
Я вспоминаю, когда появился Леня Бергер. От его вокала все просто стонали, его обожали. И это жутко обижало Сашу Градского. Он считал, что поет лучше Бергера, и постоянно доказывал это, демонстрируя свои вокальные возможности даже в метро, что шокировало и нас, его друзей, и окружающих.
 |
-Группа, в которой вы стали играть с Градским, называлась «Славяне»?
Не сразу. Когда я пришел в группу, она никак не называлась. В шутку Градский называл ее иногда «3-15», так как счет для начала музыкального произведения он давал по своему, не 1-2-3-4, и не 3-4, а 3-15. А позже тоже в шутку «Лос Панчос». Название мы придумали позже, точнее я предложил. Логика такова. Славяне жили вдоль реки Эльбы, по-старому Лаба, а мы вроде как «лабухи» (так в то время называли музыкантов, игравших «халтуру», то есть за наличные деньги). На соло гитаре играл Миша Турков, а кто на барабанах я даже не припомню. Я предложил пригласить из оркестра Мухина барабанщика Славу Донцова. Вот так и сложился состав.
-Какое место «Славяне» занимали в андеграунде того времени?
Трудно сказать. Тогда до появления Бит-клуба все было довольно разрозненно. Мы очень мало знали о других. В те годы бит-групп было очень мало. Их было не больше, чем пальцев на одной руке. Они только зарождались, в школах собирались энтузиасты и играли на обычных гитарах для собственного удовольствия. А «Сокола», благодаря умелому администрированию Айзеншписа по кличке «Шпиц», по тем временам были почти профессионалами.
Я не помню, где и когда я познакомился с Юрой Айзеншписом, но я ему помогал распространять билеты на выступления «Соколов». Причем, абсолютно бескорыстно. Единственной выгодой была возможность бесплатно посетить концерт «Соколов». На заводе Хруничева, где я в то время работал, было много молодежи, и они с удовольствием ходили на эти выступления.
Снималось кафе, на столиках была выпивка и закуска. Можно было потанцевать. Вот так проходили эти вечера. Остальные команды, в том числе и «Славяне», выступали на танцах, по школам. И информация о группах доходила довольно скупая.
-Где вы репетировали?
В Доме культуры имени Горбунова у Киевского вокзала. Сейчас этого здания нет. Часто путают Дворец культуры Горбунова, он около метро Багратионовская, и Дом культуры Горбунова, который был около метро Киевская. А одно время репетировали даже в здании МИДа.
-Из чего состоял репертуар «Славян»?
Ventures, Shaddows – их инструменталки очень хорошо проходили. Обработки отечественных песен также в инструментале. Например «Полюшко-поле». Коронная песня Градского «Дом восходящего солнца» группы Animals. И конечно Битлз.
Был очень интересный момент. И Саша Градский и Миша Турков играли на немецких шестиструнных гитарах настроенных под семиструнку, только без одной струны. Я тоже немного играл на семиструнке, но потом задумался – не проще ли играть на шести струнах, как все фирмачи? Дома перестроил свою гитару, нашел аппликатуру для 6 струн и попробовал. Мне понравилось. Проще делать модуляцию и многое другое. Я стал убеждать ребят. И через несколько дней убедил. Они поняли, что так действительно удобней, и вскоре они уже играли на шести струнах. По молодости все давалось легко…
-А вообще Градский не любит вспоминать о «Славянах», в отличие от «Скоморохов». Такая личность – Михаил Турков, внук Шолохова, чем-то выделялся? Все-таки, представитель «золотой» молодежи.
Абсолютно адекватный парень, никакой звездности. Кстати. Контрабасовые струны на бас-гитаре я сменил только после того, как Мишина мама Светлана Михайловна привезла для меня фирменные басовые струны из поездки в Японию. Она там была в составе делегации Михаила Шолохова. И еще она купила для Миши новый диск Битлз «Rubber soul». Удивило, что он был красного цвета и прозрачный.
-Как сложилась его дальнейшая судьба?
Миша работал в КГБ каким-то техническим специалистом в отделе правительственной связи. Потом случились проблемы со здоровьем. Ему сделали операцию на тазобедренном суставе. В 90-е он переехал на родину деда к матери в станицу Вешенскую. Ходят слухи, что выпивал прилично и что это, видимо, ускорило его уход. Но это по слухам! По другим источникам умер на операционном столе во время операции по извлечению стержня из сустава. В последний раз я с ним общался довольно давно дома у Юры Валова. Он приехал вместе с Юрой Ермаковым и обсуждал юридические вопросы, связанные с литературным наследием деда. В последние свои годы он занимался розыском оригиналов рукописей его произведений. И они нашлись…
 |
-Еще один персонаж сыграл в вашей судьбе определенную роль?
Да, Юра Петров. Он занимался аппаратурой и был постоянно рядом со «Славянами». Такой невысокий крепыш, уверенный в себе. Он очень хорошо ко мне относился, и мы с ним даже дружили. Именно он предложил мне встретиться с Давидом Тухмановым и его женой Татьяной Сашко.
Юра сказал, что собирается музыкальный коллектив для профессиональной работы и надо бы встретиться, пообщаться. Честно говоря, мне не очень-то хотелось что-либо менять, меня устраивала игра в «Славянах». К тому же у меня на заводе была бронь от армии. Тем не менее, Юра уговорил меня поехать к Тухманову. Я поехал, поговорил с Адиком и Таней, и они меня просто очаровали. Я согласился влиться в новый коллектив. А поскольку требовался еще и барабанщик, то я прихватил с собой Славу Донцова.
20 января 1967 года я был зачислен в Донецкую филармонию.