Георгий Симонян
Владимир Пресняков- футбол и музыка.
(январь 2013 г.)1
1. Свердловск-Москва.
 |
Все правильно. У меня еще старшие брат (он недавно, к сожаленью, умер) и сестра. И мы все родились в разных концах Советского Союза. Дело в том, что мой отец – кадровый военный, офицер. В то время, когда я родился он служил на Западной Украине и боролся с фашистскими недобитками. Музыкантом он не был, но очень здорово пел, таким густым баритоном.
Со стороны мамы все профессиональные музыканты. Моя мама играла на фортепиано, на струнных инструментах, на гитаре. И старший брат и сестра тоже занимались музыкой.
Когда мне исполнилось пять лет, мы перебрались в Свердловск. Жили мы на окраине города, но в хорошей квартире. В то время в городе была «Школа музыкантских воспитанников Советской Армии». Таких школ было десять в Союзе. Там готовили военных музыкантов.Вот в эту школу я и поступил gо классу кларнета. Благодаря тому, что я дома немного занимался и слух у меня был, я довольно легко сдал вступительные экзамены. Но что меня особенно поразило, это как нас дальше изучали:
– Покажите зубы, оттяните губы…
Ну, прям, как лошадей (смеется).
Мне очень нравилось само слово - кларнет. Я мечтал попасть именно на этот инструмент. И когда меня на него распределили, то был счастлив. Если бы я попал на валторну или тубу, то и жизнь моя возможно сложилась по другому…
Надо заметить, что у нас была очень красивая форма, мы ею гордились. Ну и соответственно держались, привлекая тем самым девчонок.
-После того, как освоил кларнет, легко обучаться игре на саксофоне?
Мне было легко. Это родственники. Клапана, мундштук с тростью, звукоизвлечение - одинаковые. Только ноты извлекают по другому.
И вот однажды я увидел фильм «Серенада солнечной долины». И всё! Инструмент под названием «саксофон» сразил меня на всю жизнь!
У нас в Свердловске был мастер музыкальных инструментов – дядя Паша. Я иногда к нему заходил. И вот однажды я увидел у него запылившийся, неисправный саксофон. И упросил дядю Пашу отремонтировать его для меня. Разумеется, не бесплатно, а за бутылку плодово-ягодного портвейна. Инструмент был отремонтирован и я тайно стал там же, у дяди Паши, осваивать саксофон.
-Сколько Вам было лет?
Лет 13. Именно тогда я начал слушать пластинки, писать музыку, делать аранжировки. Тогда я услышал оркестр Дюка Эллингтона, пьесу Карла Краутгартнера «Жалюзи» я выучил сначала на кларнете, потом на саксофоне. В эти занятия я стал вовлекать и друзей. Например, Володю Колкова. Позже Володя работал саксофонистом в оркестре Лундстрема, сейчас живет в Германии…
В 1963 году я поступаю в Свердловское музучилище имени Чайковского, сразу на третий курс. А закончил его только в 67 году, так как я брал академический отпуск в связи с поездкой на гастроли.
Я был уже довольно известным в Свердловске музыкантом. Меня приглашали в различные коллективы, в том числе и филармонические. Я сам написал заявление об уходе из училища. Через год я восстановился и заканчивал уже заочное отделение, практически не посещая учебное заведение.
Спасибо благороднейшему директору училища Владимиру Ивановичу Турченко, который пошел мне навстречу и дал закончить. Больше того, даже договаривался с некоторыми преподавателями, чтобы относились ко мне лояльно.
В этот год меня пригласил работать очень уважаемый мною музыкант Борис Николаевич Рычков.
-Это который написал «Все могут короли»?
Да, он. Великий музыкант!
Борис Николаевич тогда был мужем Гюлли Чохели и возглавлял аккомпанирующий состав. В этом составе я стал лауреатом джазового фестиваля, который проходил в Москве. Мы даже играли мою пьесу «Старый ржавый блюз» на этом фестивале.
-Жили в Москве?
Да, снимал углы, у знакомых перебивался.
-Кто-то из известных музыкантов с Вами работал в коллективе Рычкова?
Барабанщик Гена Турабелидзе (потом работал в «Веселых ребятах» и «Акварелях»). Андрей Геворгян – контрабасист, родной брат Евгения Геворгяна, который написал музыку к фильму «Место встречи изменить нельзя».
 |
А вот когда я отслужил в армии и снова пришел к Гюлли Чохели, то к тому времени они с Рычковым развелись и его уже не было в коллективе. Тогда работали уже другие музыканты: Александр Пищиков - один из лучших саксофонистов страны, Константин Носов – великолепный трубач (кстати он потом жил и умер в Болгарии), Виталий Долгов – прекрасный музыкант, композитор и аранжировщик, Володя Васильков – изумительный барабанщик…
-А где Вы служили?
В Свердловске, в спортроте.Я занимался футболом и имел первый разряд. Но в армию я пошел под зиму и всех футболистов и даже шахматистов переориентировали на русский хоккей, а я совершенно не умел кататься на коньках. И меня отправляли в дневальные.
Очень быстро мне это надоело и я поехал в Дом офицеров договариваться о переводе. Меня перевели в ансамбль при Доме офицеров и поставили задачу собрать эстрадный коллектив, который мог бы работать на разных мероприятиях, праздниках.
Кстати, в том ансамбле служил в будущем известный симфонический дирижер Евгений Колобов. Он писал песни, а я делал аранжировки.
Так получилось, что у меня даже был отдельный кабинет в Доме офицеров (смеется). Это было время, когда я – в целом ленивый человек, очень много занимался на инструменте и много работал.
-А где Вы занимались футболом?
Я довольно долго занимался в футбольной секции при Свердловском РТИ. Тренером у нас был Василий Кожевников, бывший игрок команды «Уралмаш» . Я прошел все возрастные стадии, играл на первенство города и меня даже приглашали в «Зенит» (Ижевск) во вторую лигу.
-На какой позиции выступали?
Тогда в моде была система «дубль-вэ» и я играл правого инсайда. Номер восемь. До сих пор выхожу в майке с этим номером. Мне всегда больше нравилось отдать пас, чем самому забить. Никогда не жадничал.
-Вернемся к армии? Когда Вы отслужили?
В 69-ом.
-Так уже Володя родился?
Да, конечно. Мы с Леной познакомились, когда я еще работал в Филармонии. Мы не могли найти певицу в коллектив, так как все наши «девушки» пели какими-то оперетточными голосами. Я чуть ли не на спор пошел искать нормальную певицу. На улице встретил знакомых девчонок и спросил:
- Есть у Вас знакомые, классные, современные певицы?
- Есть, Ленка. В УПИ поет.
Дали номер телефона. Я позвонил. Повезло, застал ее дома. Представился руководителем ансамбля и пригласил работать в филармонический коллектив. Договорились встретиться у Филармонии. Она приходит и говорит:
- Это такой способ познакомиться?
В общем, познакомил ее с музыкантами, пообщались, послушали ее. Поет здорово, надо брать. Зачислили Лену в Филармонию на низшую ставку. Ну, и пошло-поехало….
-Придя из армии, Вы сразу попытались вернуться к Чохели?
Нет, не сразу. Мой приятель контрабасист Олег Рудин затащил меня в ансамбль «Гуниб» Махачкалинской Филармонии. Запомнился директор филармонии по фамилии Путерброд. Именно так, через «П».
В ансамбле работали в основном бакинские ребята, ушедшие из ансамбля «Гая», а конферансье был известный ныне Юрий Григорьев. Я с ними поработал одну поездку и убежал обратно в Свердловск. Заскучал по жене…
А потом где-то год я работал с Гюлли Чохели. После чего вернулся в Свердловск, в Филармонию.
Меня всегда тянуло из дома, несмотря на природную лень. Музыканты всегда так – редко сидят на месте. К тому же мне очень нравилось играть с талантливыми, классными музыкантами. Прослышав, что где-то работает классный музыкант, я мог сорваться с места и поехать работать с ним.
В то время я был знаком с легендарным администратором Василием Васильевичем Кондаковым. И он меня впихнул в концертную бригаду, где основой были актеры, в частности Вася Васильев, он же Яшка-Цыган из «Неуловимых мстителей». Наша бригада выступала в первом отделении, а во втором – так называемый, «обезьяна».
Администраторы между собой интересно разговаривали. Один другого спрашивал, например:
- У тебя сейчас кто обезьяна? (смеется)
-Что можете вспомнить о Чохели? Какова ее судьба?
Гюлли прекрасно пела, имела очень приятный тембр голоса. Внешне была очень эффектной.
Когда я пришел к Чохели во второй раз, она была замужем за ленинградским музыкантом баритон-саксофонистом Германом Бурхардтом. Он же был и звукорежиссером ансамбля. Позже они развелись и Гюлли уехала на родину, в Тбилиси.
Недавно, совершенно неожиданно, в социальных сетях я нашел ее и Рычкова дочь Динару. Оказывается Динара с отличием окончила Тбилисскую консерваторию, известная в Грузии джазовая певица, композитор.
В 1972 году с апреля по ноябрь я работал в программе варьете в Абхазии, в Гаграх, в ресторане «Гагрипш». Надоела гастрольная жизнь, и я решил осесть на время у моря. Не помню, кто мне предложил поучаствовать в этой программе. Но была возможность поехать вместе с женой и с ребенком. Лена была солисткой, исполняла несколько номеров.
Руководителем этой сборной программы был наш конферансье. Звали его Михаил. В составе нашего сборного ансамбля были интересные люди. На барабанах играл Александр Симоновский. Он сам из Тулы, но позже лет 10 будет работать в ансамбле «Мелодия». На бас-гитаре играл Руслан Гудиев. Сейчас это известный художник, а по совместительству муж певицы Натальи Ступишиной (псевдоним – Анка). Их дочь Полина тоже певица, живет в США.
В нашем репертуаре преобладал кавказский шансон: «О, пальмы в Гаграх» и что-то вроде этого. Маленькому Володе было 4 года, но в силу того, что он не мог усидеть на одном месте, Вова ходил по залу и предлагал за рубль послушать, как он поет жалостливую песню. Ему давали рубль, и он пел:
- Граждане, купите папиросы! Подходи пехота и матросы!
Это было очень смешно.
Еще запомнилось, что встретили там Михаила Звездинского. Он был на отдыхе в Абхазии.
Днем мы ходили на пляж, а вечером работали в ресторане. На пляже был очень популярный киоск звукозаписи. Народ записывал песни в больших количествах. И вот хозяин этого киоска, узнав, что мы музыканты, попросил написать песню про замечательный курорт Гагры. И дал нам, музыкантам, 500 рублей. Тогда это были хорошие деньги! И дал текст какого-то автора: «По разным морям лазая, готов все отдать за Букет Абхазии…»
Мы попробовали и поняли, что лучше всего этот текст будет звучать в стиле шейк. Записали, отдали хозяину киоска. Неделю или две по всему пляжу звучал только наш шейк про Гагры.
Но… когда мы спросили потом хозяина киоска, как идут продажи новой песни, то он ответил, что человек пять-шесть попросили записать эту песню и все. Остальные подходили и просили ту старую «О, пальмы в Гаграх».
И я тогда понял, что бороться с классикой бесполезно (смеется).