Георгий Симонян.
Дмитрий Галицкий:
Весь период работы в «Синей птице» - жизнь при коммунизме.
(октябрь-ноябрь 2007)Часть 2. Валерий Ободзинский.
5
 |
Давай начнем с Ани Есениной. Если кратко, самое яркое, что ты про нее знаешь.
Ну, во-первых, она сначала на меня впечатления не произвела. Я увидел какую-ту сгорбленную старуху в каком-то жутком пальто, я и не понял, что это Аня. Это потом она раскрылась, когда гости стали собираться. Она любит Серебряный век, она оттуда. То есть, это черные платья, панбархат….Эпатажная женщина. Вот тогда я ее и увидел действительно. Кстати, если посмотреть на ее фото в молодости, то это красавица писанная. Это она в последнее время перестала за собой следить, все отдавала Валере…
Но когда оказывались в компании, то человек преображался. Одежда, украшения, танцы. Цыганочка, не та простая, а настоящая, на столе, среди рюмок, бокалов.
Не падали?
Ничего не падало, отодвигали , конечно, но ничего не падало. По сути дела, классически танцевала…
Значит, ее друзья Рубашкин, Ребров...?
Баянова, Шевченко Женя. То есть, она была помешана на цыганщине, на русских романсах, на этой музыке..
С кем она общалась?
Близко – Баянова. Она у нее жила. Женя Шевченко у нее жила, а работала она очень плотно с Рубашкиным. У нее висит его автограф. Не знаю, поддерживают ли сейчас они отношения, но я помню как он ей деньги присылал, подарки. Уважал, любил, ценил, очень переживал за ее состояние, когда Валера умер…
А как вообще ты бы охарактеризовал этот стиль жизни, который она ведет?
Богема. В хорошем понимании этого слова, настоящая Богема. Я такого никогда не видел, чтобы вечером собирались гости в количестве 10-ти человек, накрывался стол. Чай, вино, водочка, с хорошей закуской. Все это изящно, посуда у нее изумительная, серебряные приборы. Все это чинно, благородно.... Разговоры о возвышенном, один романсы поет, другой стихи декламирует. Ну, прям, как в кино. На меня это колоссальное впечатление производило…
Например, сидим, общаемся и она говорит:
- А не съездить ли нам в Лаврушинский? Димуля, тебе давно пора увидеть, где жили Катаев, Петров...
Приезжаем в Лаврушинский в этот писательский дом, а у нее там друг Марек жил, который сейчас в Израиле, писатель. Это вообще! Охи, ахи! Артист сразу ложился на диван, его ничего не интересовало, а я бродил…вот Катаева квартира, вот… Для меня-то это вообще был шок. Вот такие выезды были… кинотеатр «Иллюзион». Для нее это был, наверное, единственный кинотеатр в мире.
А как ты думаешь, вот если бы она не вытащила именно Ободзинского…?
Она нашла бы другого человека. У нее всегда была эта цель – с артистами возиться. Она это дело любила…
Мать Тереза?
 |
Когда мы с Валерой работали, мы ничего не зарабатывали. Ни я, ни он, ни Аня. Только за «Колдовские ночи» я получил 800 долларов. Мы их и поделили втроем. Копейки! А так работали бесплатно…
А какое у нее было бы будущее, если бы она не нашла Ободзинского?
Думаю, что об этом нет смысла говорить, так как не было бы никакого будущего. Надо сказать, что здесь все сошлось: Дербенев, Снустиков… Звезды сошлись в одном.
То есть, все на него навалились?
Да.
Можно немного о Снустикове?
Дербенев (царствие ему небесное), великий Дербенев, с которым я имел счастье быть знакомым, привел Валеру в благотворительный центр «Аленький цветочек», руководителем которого являлся Геннадий Константинович Снустиков. Слепой человек, полностью слепой. Но, несмотря на эту слепоту, у него был колоссальный дар «видеть» человека, его талант. Он помогал Киркорову, Распутиной. Они у него дневали и ночевали. И вот Дербенев привел Ободзинского туда. Прямо с фабрики. Снустиков прекрасно знал кто такой Ободзинский и сразу же было выдано на прокапывание, на лечение, на восстановление зубов, материальная помощь была оказана. Артист был обут-одет и с этого все началось. То есть, благодаря Гене Снустикову, его материальной поддержке и , самое главное, чутью.
Что касается записи Вертинского. Когда они познакомились со мной, этот проект уже был. Снустиков пришел ко мне слушать мой сольный альбом. Я думал, что скажет:
- Дима, ты суперзвезда! На тебе миллион долларов!
А он вместо этого мне говорит:
- А почему бы тебе не поработать с Ободзинским?
Видимо почувствовал что-то, понял, что именно туда надо направить меня.
Я как интеллигентный человек согласился. Ну и я через него познакомился с Валерой. Он дал мне телефон, я позвонил Ане, пришел к ним и они дали мне две эти аранжировки… И без этой «Аравийской песни» не было бы Валеры, его взлета. Она «долбанула» так, что стала его второй визитной карточкой после «Восточной песни», его вторым рождением. Непонятно как это произошло, наверное, сошлись звезды. Это бомба, это выстрел. Человек поставил классную точку.
Анна просила, чтобы ты со своей стороны рассказал по поводу «Аравийской песни»
Она звучит под фоно ужасно. Трам-трам-трам, полудекламация. Я не знал, как делать такую аранжировку. Позвонил Ане и сказал, что не могу ничего сделать. Нет мыслей никаких, какая-то депрессия там, а у меня и так своей депрессии хватает. А она говорит, что там «сердце надеется, любит и ждет….». Вообщем, убедила. Да я и сам чувствовал, что если сделаю «Аравийскую», то буду иметь работу. Короче, я сбежал в Калугу, к жене под бок ныть, что у меня ничего не получается. А Калуга – это город сорока храмов, не считая Оптиной пустыни, Шемардина, Тихоновой пустыни. Богомольное место. И вот однажды, гуляя по Смоленской набережной, я услышал поземку, колокола на церкви и сразу у меня всплыл «Лед Зепеллин», знаменитый блюз с их пятой пластинки(напевает). И всё! От этого я оттолкнулся. На следующее утро я уже был в студии в Москве, днем аранжировка была готова, вечером я ее принес Валере. Сказал:
- Учи, завтра запись!
И убежал.
Ободзинский настолько офанарел от такой наглости! Но если я в чем-то уверен, то я всегда об этом говорю. И без обсуждений. А если я сомневаюсь, то советуюсь и т.д.… И он выучил ее и записал. А до этого у него же отношения с композиторами и аранжировщиками не складывались. Мурыжил их по несколько месяцев. Переделай то, переделай это. Все к нему ходили на поклон. Они и меня также встретил:
- Ну, что ж! Попробуем поработать с Вами! Может быть что-то и выйдет. Ну, расскажите о себе…
Вообщем, нагнал пурги. Сам - шпана одесская, но Артист, все-таки. Не подступишься! В любом артисте должна быть тайна, в музыканте тоже. Иначе это не артист, а лабух.
А тут он, конечно, опешил. Думаю, что там и Аня сыграла решающую роль, когда это всё услышала. Она поняла, что дело пахнет восхождением. Ну, и на следующий день он «Аравийскую» уже писал.
Правда, на записи с ним был трагикомический случай. Надо было брать «си-бемоль», но Ободзинский отказался ее брать. Попросил опустить хотя бы до «ля». Нет проблем. Я говорю Андрею Субботину(звукорежиссеру) опустить тональность до «ля». Отжимаю кнопку связи с певцом и говорю Андрею, чтобы вернул все назад. И когда он начинает петь, то понимает, что его обманули. И он так ее спел от злости. Красный, малиновый стоял, но он ее спел. Потом долго возмущался, но когда послушал свое исполнение, то мне сказал:
- Я не знал, батенька, что Вы такой хитрый!
Вот так и началась дружба.
Это 92-ой год? То есть Вы были фактически вместе до самого конца?
 |
5 лет получается?
Нет, мы 3 года сотрудничали, а потом он сам уже работал по накатанной. Он не хотел больше ничего записывать. Не было у него никакого интереса, может быть устал…не знаю. Это все наши догадки…
А не было откровенных разговоров между вами?
Во-первых, не было работы как таковой. Если она была, то была только у Валеры. Он не мог меня брать с собой, гонорары были маленькие. Были планы, но… Вот Женька Осин тогда чесал( обращается к Александру Алексееву). Это было время Осина, Апиной…А этот пласт был никому не нужен. Да еще мы так задрали высоко планку, что перебить «Колдовские ночи», «Аравийскую песню» было невозможно.
То есть он пел старое?
Да, а ничего другого и не просили. А ему и не надо было ничего петь! Можно было выходить, кланяться и всё. Люди аплодировали бы за то, что просто увидели Ободзинского…
Помню его концерт в «России». Он перед ним заявил, что без Галицкого не поедет. Галицкий должен все контролировать. Что я там должен контролировать? В гримерке его одевают. Он расставил руки, ноги, на него натягивают костюм.Он:
- Анна! Скажи, пожалуйста, администратору, чтобы за мной не присылали «Москвич»! Я – артист высшей категории, поэтому мне нужна иномарка. Будь любезна, передай, пожалуйста, или я выйду из себя… Когда наш выход? Димочка, проконтролируйте….
Наводил пафос, а мне нравился этот спектакль играть. Я тоже говорю:
- Валерий Владимирович, до выступления семь минут…
Он:
- Дима, ты мне скажи за минуту. А если я так пойду?
Я:
- С достоинством, Валера!
И вот его объявляют. Марусев, кажется. Я ему:
- Валера, пошел!
И всё получалось синхронно. После выступления он уходил и сразу в машину. Идя в машину всех благодарил:
- Спасибо всем, спасибо, спасибо!
Садился в машину и уезжал. Вообщем, вся жизнь была театр…
А вообще, что он был за мужик?
Большой ребенок. Однажды я видел, как он стоял на балконе один, понимая, что за ним никто не наблюдает. Идет грибной дождь. Он ладошки подставил и радуется, ну как ребенок. Как хорошо!
А вчера, ты же помнишь, мы едем в маршрутке. Женщина, когда услышала фамилию «Ободзинский», сказала,что он где-то здесь, в этих домах жил. Наш великий Ободзинский! Весь район знал… Все знали, все наливали, с рынка приходил с полной корзиной овощей, продуктов…
Странно получается. С одной стороны, все знали, все наливали, в кредит отпускали, а с другой – всеми забытый?
А ты думаешь, он один такой? Я про себя могу тоже самое сказать. Из дома выйду и нальют, и в кредит, а с этой стороны никто ни копейки не даст. С этой стороны, где работа должна быть. Это такая любовь народа!