Николай Добрюха..
Рок из первых рук.
(Молодая гвардия, 1992.)
Глава 9.
2
— Это где?
— Это было на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 74-м году, и мы с Аллой стали готовиться к международному конкурсу с песней «Арлекино». Причем опять же это произошло не сразу. Там тоже была своя история... Должен был ехать другой певец. В конечном итоге, где-то в марте, мы узнали, что этот певец не поедет, и есть возможности поехать... Помню, меня вызвали в министерство, где меня хорошо знали, и сказали, что если она не получит лауреата, то вообще можешь больше никогда сюда не приходить по подобным вопросам... Ну, в общем, нам удалось хорошо подготовиться... Мы разработали костюм и так далее, но самое главное, что, когда мы наткнулись на «Арлекино» — а я эту песню никогда не слышал,— мне пришлось сделать не только новую аранжировку, но, и, как мне казалось, переделать всю песню заново... Я сделал заново обработку и аранжировку, но, поскольку я не знал, как все было первоначально, я все части поменял... Случилось же так, что, когда Алла уже уехала на конкурс, я впервые услышал эту песню в исполнении автора — Эмила Димитрова, который, кстати, потом признал мою обработку абсолютно авторской, такой же авторской, как его собственная... Короче, мне стало очень плохо от того, что я все перепутал. Но бывает же такое удачное перерутывание, в результате которого рождается новая песня, быстро оказывающаяся шлягером. Здесь я хочу сказать, что на конкурсе Алла спела одну песню лирическую, а другую — нашего «Арлекино» и благодаря ему — выиграла.
Однако когда она вернулась в Москву, ее никто не встречал,— конкурс «Золотой Орфей» еще не транслировался. Поэтому Алла приехала с первой премией, но расстроенная. Причем там был еще один очень любопытный эпизод... Дело в том, что до "Орфея», где-то недели за две, мы принимали участие в «Киевской весне», и украинское руководство и руководство из Москвы, недовольное выступлением Пугачевой с ансамблем «Веселые ребята», попросило меня ее из программы... выкинуть. А параллельно у меня брали интервью на украинском радио. В этом интервью я сказал, что почти уверен — через две недели на эстрадном небе загорится новая звезда... достаточно высокой величины. Ну, естественно, поскольку каждый руководитель хвалит свой товар, никто этого всерьез не воспринял. Только спустя полгода или год вернулись к этому интервью, где я очень детально рассказывал о ходе подготовки и сказал, почему Пугачева должна стать лауреатом. Правда, я не надеялся на "Гран-при», но в первой премии был уверен, Алла была абсолютно готова к этой победе. Алла плакала, потому что меня все заставляли снять ее с концертов, но все-таки она пела одну-две песни, поскольку я все-таки настоял на своем, и Алла выступала с отдельным номером — так мы постепенно выводили ее на самостоятельный уровень. И все же ее выступление на конкурсе решили не показывать, тогдашний председатель Гостелерадио товарищ Лапин сказал, что этот успех не советский, и поэтому мы показывать не будем. Алла была очень расстроена...
Я успокаивал: «Чего расстраиваться? Давай тебя записвывать!» Так мы записали ее первую гибкую пластинку: «Арлекино», «Посидим-поокаем», «Это очень хорошо»... И так получилось, что под давлением очень многих и моих товарищей, и наших общих знакомых 4 июля 1975 года, спустя месяц с лишним Аллу Пугачеву все-таки показали по телевидению в записи с конкурса «Орфей». А 20 июля вышла пластинка. Таким образом, моя интуиция меня не подвела, и благодаря такому хорошему комплексному удару человек получил возможность заявить о себе в полной мере.
— Недаром говорили, что Пугачева в то время влюбилась в Слободкина? Вероятно, Слободкин тогда в нее так вкладывал душу, что она не могла не влюбиться в него, как в мужчину?
— Ну да, мне трудно сказать... У нас вообще были очень хорошие отношения...
— ... вплоть до того, что ожидали, что она выйдет замуж за Слободкина...
— Ну... в принципе, люди всякое говорят. Не успеешь с кем-то просто дуэтом спеть, особенно с Пугачевой — а она тогда была, так сказать, восходящая звезда,— и все новое, что вокруг нее было, становится всеобщим интересом.
У нас были очень хорошие отношения. Они, наверное, дальше могли бы вылиться и в какие-то отношения, может быть личного характера, но у нас была одна большая проблема - надо было мне делать выбор: или остаться творчески независимым человеком, или... стать мужем известной звезды. Этот вариант у нас как-то не прорабатывался, но мы были в очень хороших отношениях. Я очень рад, что Пугачева пришла сама к мысли о том, что ей надо делать самостоятельную карьеру, к чему уже тогда она была практически готова. Хотя еще почти полтора года она продолжала работать в ансамбле «Веселые ребята". Это уже осложняло дело, потому что рамки ансамбля ей были, естественно, малы для того, чтобы дальше самовыражаться, и все логически пришло к тому, что произошло отделение.
— Но ведь еще до этого — рассказывали мне и такое — были случаи, в частности, в ГДР, когда Алла в чем-то повела себя как-то не так, и Слободкин, как человек, любящий дисциплину в ансамбле, буквально ее наказал... Был такой случай?
— Мне трудно вспомнить все эти моменты...
— Говорили, что дошло до того, что пришлось даже физически усмирить ее. Было такое?
— Нет. Я такого, честно говоря, не помню.
— А что же это мне все так в голос говорили, что пришлось Пал Якличу... усмирить ее.
— Я объясню, в чем дело... Безусловно, бывают определенные творческие конфликты... Что касается дисциплины, то спросите Игоря Александровича Моисеева: какая дисциплина в течение пятидесяти лет в его ансамбле? Вероятно, залог дисциплины для артиста ни в какой-то амбиции руководителя, а в соблюдении творческих норм, как мне кажется; иначе можно докатиться до того, что музыканты станут выходить пьяными на сцену, смогут не распеваться и не настраивать музыкальные инструменты, не надевать костюмы, не гримироваться — и тогда не будет праздника! Вот и приходится иногда выполнять и роль палки. К сожалению...
— То есть... приходится иногда и пощечину дать, да?
— Нет. Никакой пощечины вообще не было.
— А что это мне все так активно утверждают? Говорят, Пал Яклич ей как «засветил»...
— Нет. Дело в том, что этого, к сожалению, я не могу подтвердить. У нас до такого никогда не доходило. У нас с ней были последнее время напряженные отношения...
— В ГДР дело было?
— Думаю, что Алла для себя никак не могла определить, что делать? С одной стороны, она, вероятно, хотела уйти. С другой стороны, какие-то, вероятно, человеческие отношения между нами ее сдерживали — у нее была, так сказать, борьба, как у человека, уходящего во что-то неизвестное. И это спустя много лет можно как-то не то, что простить, а просто обосновать. Ведь Алла шла на новое, неизведанное дело, тем более что она никогда не была одной солисткой... И, как известно, Алла хотела, чтобы часть музыкантов ушла, тем более что это как раз совпало с «разводом» Эдиты Пьехи и «Дружбы»...
Короче, мое понимание сцены, воспитанное классически, воспитанное среди великих музыкантов, всегда оставалось трепетным: я считал, что негоже выходить на сцену человеку, который не подготовился ко встрече со зрителем...
-Перебью! А как папа относился к тому, что вдруг взрослеющий, воспитанный на классических традициях Павел пошел в джаз?
-У нас с отцом, к сожалению, были очень сложные отношения. Отец не пережил этого, и мы долгое время совсем не общались, для меня это тоже был очень сложный процесс...Отец всячески старался даже препятствовать моему дальнейшему продвижению вместо того, чтобы помогать, тем более что отец был уважаемым музыкантом, с большими связями в министерстве, поэтому мне приходилось довольно сложно, и к тому же на первом этапе создания ансамбля нас разгоняли неоднократно.
-Хорошо бы вспомнить, как это происходило?
-Неоднократно! То собирали, то разгоняли, то снимали с концертов, то кричали, что "Веселые ребята"- буржуазный ансамбль...Мы же практически первыми в истории советского пластиночного дела выпустили диск, где спели "Битлз".
-А как вышло, что вы у Утесова позаимствовали название "Веселые ребята"?
-Во-первых, в новой музыке мы были первыми. Мы собирались называться по-разному и заниматься разными делами,потому что до нас еще никого не было и пример брать было не с кого. Правда, параллельно с нами в Ленинграде создавались "Поющие гитары". И буквально сразу после этого все стали называться любым цветом гитар: "говорящие", "разноцветные", "красные", "червонные", "серебрянные", "голубые"-это было очень удобно, поскольку у "Поющих гитар" уже был достаточно хороший авторитет. Когда же мы назвались "Веселые ребята", все администраторы сказали: это абсолютно некоммерческое название. Однако в одной из передач "С добрым утром!" напутсвенную речь нам сказал Леонид Осипович Утесов.
-Есть ли точная дата рождения ансамбля "Веселые ребята"?
-В декабре 66-го года было принято решение о создании этого коллектива, и с 8 марта 67-го года мы стали активно работать.До этого мы выступали просто отдельным номером в общем концерте. У нас был очень хороший ансамбль!
— Кто из известных в рок-музыке и на эстраде людей "вышел» из «Веселых ребят»?
— Кроме Аллы Пугачевой, из певиц у нас работала Людмила Барыкина, Светлана Рязанова, которую мы привезли из Тулы, Нина Бродская, а из певцов, которые делали у нас, можно сказать, первые шаги, это прежде всего Леня Бергер!...
Вспоминаю, как я случайно приехал на репетицию одного любительского ансамбля. Он назывался "Сокола"."Веселые ребята" уже были тогда самостоятельным коллетивом, но Леня Бергер еще не был в нашем первом составе. Он пришел во второй состав, когда музыканты уже умели играть и петь одновременно. Поначалу у нас вообще была такая...духовая группа, у нас было четыре духовых инструмента (два саксофона, труба и тромбон). В общем , был такой "бэнд" типа "Чикаго". Быть может, мы даже опредили их чуточку.Вот на той репетиции я и увидел Леню Бергера, который, так сказать, очень умело пел блюз "под Рэя Чарльза". Мне очень понравилась его манера, и я пригласил его работать. Леня всегда обладад таким, я бы сказал, умением "стушеваться", но...трудолюбивый человек; и, я бы сказал, в тот период он был одним из таких..."цементирующих" музыкантов, которые в какой-то степени понимали задачи ансамбля. Кстати, Леня Бергер сделал перевод одной из популярнейших песенок "Битлз" на русский язык, и мы тогда выпустили пластинку с его текстом.
Плюс ко всему я привлек к работе еще двух самодеятельных музыкантов: Олега Иванова- он тогда служил врачом "Скорой помощи" в Барнауле и учился в Медицинском институте,- и Сережу Дьячкова, с которым мы стали заниматься репертуаром. Тогда же я пригласил в качестве автора слов Онегина-Гаджикасимова, в то время достаточно известного поэта-песенника. Так была подготовлена наша первая пластинка-"четверка" (из четырех песен), "сингл", еще не было такого понятия, как "сорокопятка", одним словом, "миньон". Он по тем временам разошелся совершенно фантастически: что-то миллионов 15 или 18! Поэтому в отличие от многих коллективов, которые "сделали" телевидение или радио, мы считаемся коллективом, который "сделала" пластинка!
Да... Еще Саша Градский некоторое время работал в ансамбле «Веселые ребята», это когда он учился в Гнесинском институте. Это был, я бы сказал, довольно ершистый молодой человек. Леня Бергер ему очень помогал в тот период времени. Потом Сашу Градского мы познакомили с Адиком Тухмановым, который тоже с нами начинал работать. Потом, как известно, был диск «Как прекрасен этот мир» и т.д. Кстати, думаю, что именно этот диск уже официально дал Градскому жизнь. Безусловно!
Из других фамилий — это прежде всего Саша Барыкин, который лет, наверное, семь в общей сложности работал, и с нашим бас-гитаристом Женей Казанцевым организовал ансамбль «Карнавал». Так что половина, так сказать, была там наша. Потом — Театр Ленинского комсомола — «Аракс»: половина, опять же, наших! Это: Вадим Голутвин, дальше — Толя Алешин, вот, ну... Саша Лерман, естественно,— у нас он работал на бас-гитаре, Боря Багрычев, Володя Полонский... Еще у нас работал Слава Малежик долгий период времени, Юра Петерсон, которого я просто привез из Риги и сумел по тем сложным с паспортным контролем временам как-то прописать в Москве... Буйнов пришел, но Бергера он уже не застал...
К нам тянулись. Мы были тогда таким своеобразным даже не ансамблем, а центром, потому что через нас прошли почти все знаменитые рок-музыканты: и Валера Хабазин, и Игорь Дегтярюк, и Андрей Русанов, и Володя Сахаров, и Слава Добрынин, естественно. А Юра Антонов приносил нам свои первые песни, как начинающий... Ну — Тухманов, естественно. Звукорежиссером работал Юра Чернавский. Китаев и Рыжов пришли к нам из «Карнавала». Лет десять работал Глызин Леша.
— Послушай, Павел, а что это у тебя ни слова о маме?
— Дело в том, что мама у меня не музыкант. Она была в прошлом спортсменка, плавала, была чемпионкой ВЦСПС, бегала на коньках, но...
— Имя-отчество мамы?
— Наталья Петровна.
— А девичья фамилия?
— А девичья фамилия — Ерхова. Как все мамы, она меня любила, но все-таки, как музыкант, я больше находился под влиянием отца, потому что отец был крупным музыкантом, с очень хорошей школой и остается таким и по сей день. Отец -человек, который встречался с действительно великими людьми: он играл и перед Крупской, и перед Горьким... Поэтому его авторитет был безусловен, и он, конечно, формировал меня — как музыканта.
В итоге, те строгости, которые я предъявлял к коллективу, я предъявлял и к самому себе, как к руководителю. Я никогда не боялся сказать, что я чего-то не знаю. Я всегда подбирал талантливых людей. Я всегда четко их чувствовал. И всегда я считал, что талантливые люди — это двигатель... и для руководителя!
— Кстати, ты доцент? Да?
— Да. Доцент кафедры режиссуры ГИТИСа. Я уже десять лет преподаю. И среди студентов у меня много «звезд».
Кстати, у меня репетиции, в принципе, похожи на репетиции серьезного филармонического коллектива. Я никогда не терпел дилетантизма...
В принципе, и «Битлз», когда они делали свои альбомы, представляли собой концентрацию достижений многих других групп... Мы, конечно, не можем, так сказать, сравнивать себя с «Битлз», но в рамках нашей страны, безусловно, находимся в положении пионеров и основоположников этого жанра. Недаром из «Веселых ребят» на большую профессиональную эстраду вышел не один десяток музыкантов, и куда ни плюнь, везде есть, так сказать, наши люди...
— Да. Видно, недаром мне говорили, что Слободкин — это «крестный отец» московского рока...
— Уж если меня называют «крестным отцом», то правильнее будет сказать не московского, а всего русского рока...
— А как же Градский? Козлов?
— Знаешь, Градский еще в заду ковырял, а Козел «сакс» насиловал, когда «Веселые ребята» уже делали первые рок-н-ролльные шаги — по стране!
— А как ты относишься к тому, что «Веселые ребята», говорят, не имеют никакого отношения к рок-музыке?
— Прости меня! Но посмотри наши пластинки! Мы миллион песен спели из международного, так сказать, рок-репертуара в свое время. В принципе, те 180 миллионов наших пластинок, проданные почти за 25 лет нашего существования, были действительно первыми в этом деле.
Я еще вот что хочу сказать. Я с большим уважением и, так сказать, симпатией отношусь, например, к Андрюше Макаревичу. Считаю его в общем способным, талантливым человеком. Однако! «Машина Времени» до 79-го года была коллективом не профессиональным, а любительским. Значит, они сумели накопить тот творческий потенциал, который мы накопить не успевали, потому что каждый раз должны были работать по 30 концертов в месяц! Практически на себя у нас не оставалось времени. И несмотря на это, мы каждый день репетировали, каждый день выпускали вещи и записали в общей сложности пластинок пятьдесят. Маленьких, больших — неважно! Тиражом в 180 миллионов...
Макаревичу же сильно повезло, потому что его «Машина Времени»,— впрочем, как и все, ей подобные — десять лет находилась не в конвейере, а на творческой свободе. А теперь заметь! Как только кто-то попадал в концертный конвейер, конвейер его сразу безжалостно раздавливал. И то, что «Веселые ребята» по сей день сохраняют конкурентноспособность в этом безжалостном конвейере, говорит само за себя! Говорит о потенциале, заложенном в «Веселых ребятах».
«Веселые ребята» — теперь это уже смело можно сказать — сыграли решающую роль в закладывании того фундамента, из которого потом вышло мощное рок-движение. Это безусловно!
И еще. О себе. Я не член партии, не член Союза композиторов. Я всю жизнь был «леваком» и всю жизнь разваливал «кремлевскую стену»...
— Кстати, Павел, столько разговоров о том, почему Глызин и особенно Буйнов ушли из «Веселых ребят», а уж версий на этот счет...
— Мне кажется, и Буйнов, и Глызин были движимы моментом не творческого, а коммерческого начала, потому что и Глызину, и Буйнову жилось в коллективе достаточно творчески вольготно. Между прочим, если существует определенный уровень компетентности тренера, то, мне кажется, у нас, как и в любом другом коллективном виде творчества, безусловно, незаменимых людей нет. В этом отношении показателен пример хоккейного тренера ЦСКА Вячеслава Тихонова: кажется, ушли все, и тем не менее у ЦСКА второе место, причем с отрывом в какие-то там одно-два очка, а ведь практически весь игровой ансамбль развалился. Вот что значит тренер! А я всегда себя считал тренером, и как тренер — счастлив. Может быть, в отличие от моих товарищей по цеху я не имею такой, как у них, личной популярности. Однако у каждого есть своя популярность. Как тренер я счастлив тем, что про ту или иную «звезду» говорят: «О! А она опять оттуда! О! А этот тоже из них...» Короче говоря, «Веселые ребята» и раньше всех начали, и позже всех уходят с эстрады, так сказать, в небытие.