Георгий Симонян.
Хотел петь джаз-рок на молдавском.
(март 2017)3
 |
-У «Оризонта» была база в Москве?
Да. К этому времени ансамбль «Оризонт» перебрался из Кишинева в Ставропольскую филармонию, и имел возможность базироваться в Москве.
-По какой причине ансамбль перебазировался в Ставрополь?
Я многого не знаю, это был уровень Мильштейна. Но во многом из-за пятого пункта многих музыкантов, на коллектив постоянно следовали нападки. Из ЦК компартии, из отдела культуры. Подвергали сомнению надежность этих музыкантов. Вроде бы и выпускали заграницу, но крови попили много. Во «Флуэраше» тоже было много евреев, но их так не доставали. И надо было быть очень смелым человеком, я имею в виду Олега Сергеевича, чтобы пойти на такой шаг – перейти в российскую филармонию. Каким надо было обладать авторитетом, чтобы повести за собой столько людей.
 |
Там был очень сильный директор. Мы с ним вообще забот не знали. Единственное, что нам пришлось покупать самим себе аппаратуру. В остальном, все было прекрасно.
-Я читал, что и после перехода в Ставропольскую филармонию молдавские чиновники не успокоились, продолжали слать гневные письма. А на защиту ансамбля и его художественного руководителя встали деятели культуры Молдавии - Михай Волонтир, Евгений Дога…
Это не удивительно. Олега Сергеевича Мильштейна очень уважали. Кстати, я помню, что во время первого моего пребывания в «Оризонте», Евгений Дога 31 декабря 1979 года принимал нашу программу как член худсовета. Я пел свою песню «У колодца» и помню, что ему понравилось. Было очень лестно.
-Многие еще работали в ансамбле из тех, с кем вы пересеклись раньше?
«Люсик» Райзман, Леня Рабинович и Таня Грекул вообще весь период существования «Оризонта» работали в нем. Коля Каражия после ухода Лемперта стал играть на бас-гитаре, и тоже проработал до последнего дня существования ансамбля.
Еще я встретил старых знакомых: Женю Подакина, Шуру Носкова… И Шурик мне шепнул:
- Всё, чувачок! Ты будешь один…
Саша тогда покидал ансамбль. До этого ушли солистка Лариса Гелага, барабанщик Саша Оприца (сейчас живет в США).
А тогда я познакомился с новыми музыкантами. С вокалистом Женей Ротару, с гитаристом Валерой Гущиным, трубачом Евгением Сачуком, барабанщиком Сергеем Кринициным, клавишником Юрием Кузнецовым. Из оркестра Михайлова пришел пианист Миша Линк.
А когда мы приехали в Комсомольск-на-Амуре, то к нам за кулисы пришли киевские музыканты – скрипач Гена Мельник и певица Светлана Мельник. Супруги работали в местном варьете. Они тоже влились в коллектив.
-Хочу спросить про Евгения Ротару. Он – младший брат Софии?
Да, Женя младший брат Софии Ротару. Очень хороший парень. Как и положено всем Ротару здорово пел. Его голос звучит в песне «Сани с бубенцами».
-Звездности не было?
Абсолютно адекватный парень. Он мой друг!
-Где он сейчас?
Живет в Черновцах, занимается бизнесом.
-Василий, общаясь с вами, я переслушал много композиций ансамбля «Оризонт». Могу однозначно сказать, что несколько композиций – «Ты меня позабудь», «Ноктюрн», «Иоанэ-Иоанэ», «А любовь жива», «Мотылек», «Я пою о любви» - это хиты из хитов. А «Калина» - просто шедевр…
Песни замечательные, но, считаю, что «Оризонт все-таки узнаваем по песне «Калина».
-Вы записали песню Бабаджаняна «Ты меня позабудь»?
Первый вариант я записал. После моего ухода ее перепели.
-Песню Шаинского «Между нами снег» вы исполняли?
У Олега Сергеевича был такой формат, что не очень много было сольных песен. Чаще песню исполняли несколько человек. Эту песню («Между нами снег») я исполнял в группе. При этом в концертах я продолжал петь песню Мильштейна на стихи Леонида Палея «Не верьте тем, кто никогда не плакал» (Она называется «Слезы» - прим. автора) Выходил с гитарой и пел.
-В Интернете выложен концерт ансамбля 1985 года. Вы там поете весь основной репертуар?
Во время концерта я уходил со сцены только на одну песню. Остальные я пел или сольно или в вокальной группе. Да и к тому времени все утряслось, успокоилось, наработки были колоссальные, все на одном дыхании. Было очень приятно и комфортно работать.
-Вы имеете ввиду различные склоки вокруг «Оризонта»?
Честно говоря, я не очень в курсе этих вопросов. Мильштейн, как я уже говорил, закрывал собой такого рода проблемы. А я имею в виду время. В 1985 году мы все вздохнули полегче.
 |
-Участники ансамбля вели довольно трезвый образ жизни?
Дело в том, что у нас была очень большая концертная нагрузка. По три, по четыре концерта в день. Пить не было сил (смеется). Конечно, мы отмечали праздники и дни рождения, но без фанатизма, профессионально.
Кстати, теперь как педагог по вокалу, я понимаю, что работать по три концерта в день - это уже фантазия на тему «Было время». Категорически нельзя этого делать!
-Вы же записали композицию Бабаджаняна «Ноктюрн», стихи к которой были написаны уже после смерти композитора?
Да, я пел. С этой песней у меня связана интересная история. Я попросил звукорежиссера записать фонограмму этой песни с пульта на пленку, не говоря, что я собрался поступать в Гнесинский институт. На вступительных я решил исполнить «Ноктюрн» под эту фонограмму. Наш профессор, Народный Артист Советского Союза Иосиф Кобзон удивился:
- Это что-то новенькое!
Представляете, какие были времена! Наличие минусовой фонограммы вызывало удивление. Я спел и получил десятку. И с песней «Иоанэ, Иоанэ» тоже связано многое. Я с ней и в училище поступал и в институте пел на дипломе, и в оркестре Кролла. Причем я ее сделал немного по-другому, и пел под гитару. Но и для оркестра есть аранжировка.
-На альбоме «Настроение», вышедшем в 1983 году, вы не записывались по понятным причинам?
Не успел (смеется).
-А на маленькой пластинке «Чардаш» вы записали «Ноктюрн». А кто записал песню «Девушки-цветы»?
Это песня Коли Каражия. Мы ее вместе и записали.
-Как в коллективе оказался бывший барабанщик ансамбля «Норок» Валентин Гога?
В 1985 году у нашего барабанщика Сергея Криницына должны были быть экзамены в Гнесинском училище и он резко сорвался в Москву. Очередные гастроли были под угрозой. Правда, Сергей нам сосватал какого-то парня, но его уровень был очень низкий. И нас выручил Валентин. Олег Сергеевич позвонил ему он уже вернулся из ГДР, где он работал в оркестре группы войск, и Валентин приехал. Быстро отрепетировали и поехали на гастроли.
-Позже появился солист Анатолий Киреев. Он работал номером в программе?
Он довольно тяжело входил в программу, исполнял пару песен. Уже после моего ухода он стал больше петь. А потом вместе с гитаристом Владимиром Ковалевым они перешли в группу «Фристайл».
 |
-Вы пересеклись в «Оризонте» с клавишником Сергеем Арабаджи?
Сергей пришел, когда я уже уходил.
-Хочу спросить еще про одного клавишника Михаила Иониса?
Замечательный парень, прекрасный музыкант, аранжировщик. К сожаленью, погиб в автокатастрофе в Германии.
-Мильштейн тоже оказался в Германии?
В начале 90-х у него случился инфаркт. И он, видимо, понял, что лечиться лучше в Германии. И уехал. А до того он жил в Кишиневе.
-Вы согласны, что ансамбль «Оризонт» был очень здорово раскручен телевидением?
Считаю, это великой заслугой великого человека – Олега Сергеевича Мильштейна. Только благодаря ему. От шнурков для ботинок до аранжировок, от инструментов и аппаратуры и до зарубежных гастролей – всем этим занимался Олег Сергеевич. Были помощники, но, практически, он все делал один.
-Какими инструментами владел ваш руководитель?
Духовые, фортепиано, у него замечательный был голос. Кроме того, он имел дирижерско-хоровое и композиторское образование.
-Во время работы в «Оризонте» были выезды за рубеж?
Да, первый раз мы выехали в 1984 году. Кстати, еще в 1979 году меня не выпустили в Чехословакию в составе «Оризонта». И знаете из-за чего? Из-за того, что директор Гнесинского училища Левин дал мне жуткую характеристику. Мне ее Мильштейн показывал. Там было написано, что я вел антиполитические разговоры и очень ненадежен.
А во второй мой приход наш коллектив выезжал за рубеж каждый год.
-Что наиболее запомнилось в поездках?
Африка. Это другой мир. Выезжаешь, например, за пределы столицы Сенегала – Дакара, а там жизнь в нетронутом естестве. Обнаженные люди, дети, все черные… Мы два с половиной месяца ездили по западному побережью Африки. За это время моя жена родила двойню. Через месяц после моего отъезда. Я знал, что она должна родить, но связи никакой не было. Переживал за них.
-Кто у вас родился?
Мальчик и девочка. Костя и Аня.
У обоих природные голоса, хорошие данные, но в музыку они не пошли.
-Когда вы ушли второй раз из «Оризонта»?
Летом 1987 года. Дело в том, что я в 1986 году поступил в Гнесинский институт. Надо было учиться. И к тому же, хотелось больше времени проводить с семьей.
В институте моим руководителем был Лев Валерьянович Лещенко. Можно сказать, что я сам к нему напросился после экзаменов. Это было эстрадное отделение института для работающих артистов. По нынешним временам это две академии.
Лещенко и в конце 80-х меня выручил. Я тогда работал в варьете гостиницы «Молодежная». Что там мы видели? Кабак, монотонность, курящий зал. Я не смог после сцены к этому привыкнуть. Переговорил со Львом Валериановичем и он пригласил меня поучаствовать в концерте в издательстве «Правда». Я под гитару исполнил романс и «Иоане, Иоане». Все прошло удачно и Лещенко взял меня на гастроли.
До 1992 года я работал в «Спектре» под руководством Игоря Дорохова, Я, Вадик Байков, Гриша Рубцов и Света Меньшикова (Веселова) пели в концерте по две песни каждый, пока Лев Валерианович отдыхал. А работали мы тогда по два-три концерта в день. О фонограммах речи не было.
-Кого-то помните из музыкантов «Спектра»?
На барабанах играл Володя Новиков, с которым мы были в «Голубых гитарах». На басу – Сергей Павлик, на гитаре Юра (фамилию, к сожаленью, забыл). На клавишных – Игорь Дорохов. И были духовые, их совсем не помню. Потом я недолго был ассистентом Льва Лещенко на кафедре уже в Академии, а затем стал сам преподавать. Преподаю и сейчас.
-Василий, помните песню с такими словами:
- Не надо, не надо, не надо встречаться,
Не надо, не надо, не надо прощаться.
С любовью такою теперь не ужиться,
Пойду за метелью свистеть и кружиться…?
Конечно! Эта песня называется «Сегодня метель». Написал ее композитор Алексей Мажуков , а я был первым исполнителем. Стихи Василия Федорова. Я ее записал в 1978 году в ДЗЗ на улице Качалова. Аккомпанировал мне коллектив под руководством Алексея Мажукова. Настоящий симфо-джазовый оркестр. Помню, как мы с Мирой Львовной Коробковой приехали к нему домой. Тогда эта песня была еще в проекте. Ну я и начал давать «Тома Джонса». Мажуков меня сразу остановил. И произнес фразу Юрия Саульского:
- Это «зарубежный» материал.
От слова «зарубить» (смеется). И добавил:
- Поверьте, Василий, я знаю музыку лучше, чем вы.
Посмотрел на Миру Львовну и заметил:
- По-моему, Василий сомневается…
Алексей Сергеевич чудесный мелодист. Какие гармонии, какая фактурная аранжировка! Сейчас такое не встретишь. Да и его сын Денис нашел себя в музыке.
-Вы эту песню позже исполняли?
Только на одном из семестровых экзаменах в институте, но в другом изложении. Просто под гитару. Присутствующая на экзамене Гелена Марцеловна Великанова отметила, что очень красивая песня.
Василий Федоров – замечательный поэт. А вообще мы плохо знаем эту поэзию. К примеру, Светлана Кузнецова, которую называли «сибирской Ахматовой». На ее стихи у меня есть песня. На стихи Константина Бальмонта – тоже. Целый цикл, который я сначала назвал «Джаз-романс», но потом передумал. И назвал «Джаз и романс». Сложная поэзия, сложная музыка. Ее сыграть может не каждый. Если только Игоря Бриля попросить (смеется).
 |
-Вы участвовали в возрождении «Оризонта»?
С Валерием Гущиным мы пытались возродить «Оризонт» в начале 2000-х. Еще из старого состава ударник Сергей Криницын, трубач Саркис Папазян. Были очень интересные обнадеживающие выступления, съемки, но не сложилось, не судьба.
Я тогда же разговаривал с Олегом Сергеевичем Мильштейном. Он очень негативно отнесся к возрождению ансамбля. Говорил мне, что уже невозможно снова создать то, что когда-то было.
Нельзя дважды войти в одну реку…
-Вы могли бы сравнить самый популярный ансамбль Молдавии конца 60-х - начала 70-х «Норок» и «Оризонт»?
Я бы не стал их сравнивать. Это совершенно разноплановые ансамбли. «Норок» ближе к европейскому биту, року, а «Оризонт» – это джаз-рок. Этно -джаз советский. Общее – богатейшая национальная мелодическая палитра, но в остальном – разные и неповторимые.
-За что все-таки расформировали «Норок»?
Говорили, что «Норок» с песней «О чем плачут гитары» крутили по Би-Би-Си. Правда, я сам не слышал. Ходили байки, что на их концерте в Черкассах произошел инцидент – публика неистовствовала, ломала стулья. Это тоже сыграло свою роль. Кроме всего прочего у ансамбля «Норок» была довольно национальная программа, комсомольских песен не исполняли, а это не очень приветствовалось. А еще в те годы в партийных кругах было очень много идиотов, отличавшихся прежде всего на идеологической почве. Да и перестраховаться они вполне могли. Все это в совокупности и привело к расформированию. Не берусь что-либо точно утверждать, пацаном был, но песни их люблю.