Галина Стельмах.
Всё другое достигалось самообразованием.
(октябрь 2015 г.)2
 |
-Вокально – инструментальный ансамбль «Пламя»… Мы подошли к одному из самых важных периодов Вашей творческой биографии?
Да, это был период жизни очень яркий.
-Как произошло, что поступило приглашение в ВИА « Пламя» - очень известный и популярный столичный ансамбль первого эшелона?
Как это получилось? Опять же по воле случая. Кто-то или что-то сверху подталкивает тебя, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте. Но случай случаем, а остальное – это работа.
-Я, как зритель, абсолютно уверена, что Ваш с Юрой приход в «Пламя» был важен не только для вас, но это было и серьёзным событием в истории ансамбля.
Первый год после распада «Самоцветов» оба вновь образовавшихся коллектива напоминали осколки разбившейся малахитовой чаши. Те, кто ушёл, стали понимать, что они натворили, а у Маликова были проблемы с новым составом, не всегда зрители хорошо принимали вновь пришедших артистов.
Есть фото в буклете ГЦКЗ «Россия» в январе 1976 ансамбля «Пламя» ещё «Самоцветовское», только с отрезанным Маликовым, но часть его гитары и руки осталась на фотографии. Глядя на это, возникает ощущение чего-то неправильного и непоправимого.
Вот что говорил об этом периоде Анатолий Могилевский:
«Поем те же песни. И стоило все это затевать? Концертов стало меньше, условия хуже».
А вот слова Елены Пресняковой, которую после концерта на «Динамо» окружила агрессивная группа поклонников их предшественников:
- У всех на груди были большие круглые значки с фотографией "Самоцветов" или отдельно с Дьяконовым, Шачневой. - На меня наскочила задиристая предводительница: "Да вы петь не умеете! Вот у Иры Шачневой - голос!.." Сцену увидела одна из моих почитательниц и с криками: "Там Лену убивают!" - бросилась за музыкантами. С гитарами и другими подручными средствами наперевес выскочили ребята, которые были на концерте.
Её муж, Владимир Пресняков вспоминает, что поначалу во время их выступлений «… девушки требовали Дьяконова».
С вашим приходом началась новая история. Всё, что случилось и чего не исправить, осталось в прошлом, а жизнь стала выстраиваться дальше. В тот момент в «Пламени» произошла очередная смена состава. Могилевский стал оформляться на выезд. Другие ушли создавать свой коллектив - играть джаз-рок, тот же Гена Жарков. Ушёл и Юрий Генбачёв.
Безумно было жалко, что это произошло.
Пришла смена: я, Юра Редько, Виктор Дегтярёв, Игорь Никитин, Александр Колоколов.
Как это было? Мы работаем в «Лире». Работаем, в общем-то, на энтузиазме. Там было ограниченное количество концертов, вечное безденежье. Были моменты, что у нас с Юркой не было трёх копеек на трамвай на репетицию доехать.
Несмотря на это, о «Лире» хочется сказать много добрых слов, о людях, с которыми мы там работали.
Витя Горбунов, мы потом вытащили его в Москву, он работал в «Надежде», потом у Пугачёвой – великолепный трубач. Толя Мишаев – сейчас очень известный звукорежиссёр.
Пока были в «Лире», снимали комнату, спали на полу у Витьки Горбунова – что оставалось делать при таких зарплатах, но на сцену выходили с необыкновенным подъёмом.
Работая в «Лире», поддерживали дружеские связи с Юрием Петерсоном, с Серёжей Березиным. У него брали песни на исполнение, ещё работая в «Поют гитары».
И вдруг раздался звонок, звонит Юрий Петерсон:
-Ребята, у нас обновление, Серёжа Березин приглашает Вас работать. Срочно, в течение недели!!! Сможете рассчитаться?
Для «Лиры» это, конечно, был большой удар, и мы уезжали с тяжёлым сердцем.
Потом была феноменальная встреча на Ленинградском вокзале. Юра Петерсон приехал на «Запорожце», а мы как в присказке «всё моё вожу с собой». Надо было видеть, как мы всё загружали в этот ушастый «Запорожец» под команды Юрия.
По - бытовому всё начиналось непросто, снимали гостиницу. Первый свой концерт помню очень чётко, это было на сцене концертного зала «Россия».
-Это было, вероятно, выступление в дивертисменте с несколькими песнями?
Да, в программе было несколько песен. Николай Михайлов (Раппопорт) был тогда художественным руководителем. Нам срочно пошили чёрные штанишки и красные рубашечки. Приём на этом нашем первом совместном концерте был просто фантастическим, публика принимала ансамбль "на ура"!
-А первый сольный концерт?
Первое время мы выступали номерами на больших стадионах. В это же время готовили новую программу. Первый сольный концерт в Москве был в конце осени, в кино - концертном зале «Октябрь» на Новом Арбате (тогда Калининский проспект).
-Я очень хорошо помню тот концерт, там я вас первый раз увидела. Вы с Юрием Редько очень уверенно чувствовали себя на сцене, от вас шла такая позитивная энергия и искромётная эйфория, что даже я безоговорочно приняла ваш приход в коллектив, хотя обычно относилась к новичкам настороженно.
А насколько сложно было вам свыкнуться с такими стремительными переменами в жизни, привыкать к Москве, вписаться в новый коллектив?
Адаптироваться к Москве поначалу было непросто. Бывало, что и на Курском вокзале ночевали. Потом друзья помогали регулярно устраиваться в гостиницу «Золотой колос». Когда более-менее встали на ноги, снимали квартиру с Юркой на двоих.
 |
Вписаться в коллектив по творческой части получилось органично. Ведь где бы мы с Юрой не работали, для нас «Самоцветы» были образцом. И эту вокальную ансамблевую манеру Валентина Дьяконова, Юрия Петерсона мы знали, могли воспроизвести. Мы были музыкально образованные люди, профессионального плана претензий к нам не было.Очень помогал Юра Петерсон, подсказывал многие правильные вещи, я ему очень благодарен за это.
-А как складывались отношения с Валентином Дьяконовым? Здесь надо вспомнить, что Юрий частично взял на себя репертуар не только ушедшего из ансамбля Анатолия Могилевского, но и Валентина. Например, знаменитая «На дальней станции сойду» была записана в разных аранжировках: и с соло Валентина, и с соло Юрия?
Это была такая политика руководства. Решили готовить Дьяконову как бы дублёра. Другого солиста, Юрия Редько.С Валентином у меня, я считаю, были хорошие отношения. Учитывая то, что он человек очень осторожный и немного замкнутый в себе, то таких открытых дружеских отношений, как, скажем, с Витей Дегтярёвым не было, но даже когда мы уже в «Пламени» не работали, то, всё равно, встречались и перезванивались.
-Какие задачи приходилось выполнять в ансамбле «Пламя»: что петь, на чём играть? Приходилось ли делать аранжировки каких-либо песен?
Всё та же скрипка, флейта, гитара, тот же вокал. Исполнялась даже сочинённая мной песня «Голуби» на стихи Наума Олева, правда недолго.
-Эту песню также взял в свой репертуар ВИА «Коробейники»?
Да, в их исполнении она тоже звучала.
Что касается аранжировок, то делать их тоже приходилось, но обычно бывало так. Я делал аранжировку, приносил её, а руководитель говорил:
Нет, это всё надо переделать!
В конце концов, идея и смысл оставались, а одёжку меняли.
-Ну, это руководитель соблюдал правило, что в ансамбле творчество коллективное!
Будем считать, что так. Ансамбль - от французского ensemble (вместе).
-Работа с какими авторами песен особенно запомнились?
Это было счастье, что пришлось творчески общаться с такими людьми! Творческие вечера Марка Григорьевича Фрадкина забыть трудно. Мы пели его сольные концерты. Это же классика.
А Никита Владимирович Богословский!
-Он остался в памяти друзей, как мастер разнообразных розыгрышей. А вас он разыгрывал?
Он не разыгрывал, но хохмил очень своеобразно.
Эти композиторы доверяли ансамблю первое исполнение песен и аранжировки, но доводили до выпуска в свет сами.
Среди них Владимир Шаинский – человек – феерия. Дай бог ему здоровья и счастья. Он подарил нам знаменитые хиты, которые звучат до сих пор: «Идёт солдат по городу» и «На дальней станции сойду».
Георгий Мовсесян, к сожалению, рано ушедший.
Давид Тухманов - его песню «Здравствуй, мама», где солировал Валентин, мы записывали у него дома в студии.
Это мои самые счастливые творческие моменты.
-Насколько сложно было показывать публике собственное творчество?
Понятно, что каждый музыкант хочет выразиться самостоятельно в своём жанре. У меня был период, когда я думал, что сочинение песен будет моим основным занятием. В то время это было непросто, а когда нет выхода для творчества, то всё затухает.Кто этого упорно добивался и у кого тщеславия было побольше, тот вырывался вперёд. К примеру это удалось Славе Малежику. А Вале Дъяконову в полной мере это не получилось.
На судьбу своих песен я особенно пожаловаться не могу, у них есть своя жизнь и довольно неплохая.Те же «Васильки во ржи», которую исполнил ансамбль «Сябры». На Международном конкурсе звукозаписи с этой песней они получили приз.
-Была ещё песня, написанная для Юрия Редько - «Забыть не может», как раз для демонстрации его вокальных данных. У музыки этой песни стоит двойное авторство Ваше и Юрия Петерсона. Как можно сочинять музыку вдвоём?
Понятно, что нельзя. Это была такая джентльменская договорённость с Юрой Петерсоном. У него не было желания дотошно заниматься этой песней, он отдал мне её, чтобы я занялся аранжировкой, продвижением и т. д. Стихи были написаны Володей Кудрявцевым. Новая песня - это сложный организационный процесс.Можно написать песню, сидя за фортепьяно, но чтобы дать песне жизнь – это отдельный процесс.
-О каких поездках, конкурсах, мероприятиях во время работы в «Пламени» хотелось бы рассказать?
Этого всего было много. ЦК ВЛКСМ нас очень любил, всегда приглашал на фестивали в Финляндию, в Германию, Кубу, Мадагаскар. Много было удивительных поездок, много разных историй с ними связанных, иногда очень забавных.
-А какая среди них самая забавная?
Раньше была такая правильная, на мой взгляд, традиция, что все ведущие ансамбли должны были выступить в группе Советских войск за рубежом. В таких странах, как Венгрия, Польша, Германия и т.д. Этими мероприятиями в Министерстве обороны занимался Владислав Скоторенко – удивительный человек, мы с ним потом вместе работали в Министерстве культуры. Мы эти выезды называли Скоторенко – шоу. Не в обиду, а, просто понимая, что это армейская аудитория, что встречать нас там будут крепко и приветствовать от души, тем более, что наша песня «Идёт солдат по городу» тогда пелась во всех войсках и поётся сейчас.
Как-то такая поездка длилась месяц, и хлебосольству наших военнослужащих не было предела. Командир части открывал после концерта все закрома, накрывался банкет для руководства с жёнами. Это всё невозможно было выпить и съесть, но мы очень старались!!! А потом командир говорил:
-Ну, спойте еще раз «Идёт солдат по городу»!
И попробуй откажи!
Ты представляешь, что такое целый месяц обжираловки и что если ты, условно говоря, не выпьешь за наши войска, то ты просто предатель?!!
-С трудом! Тогда, глядя на вас, нельзя было заподозрить такие излишества.
В общем, нагрузка была сумасшедшая. А в последнем городе командир части сказал:
-Вот вам, ребята, на дорожку!,- и подарил ящик водки «Корн», «огнетушители» такие по 0,7. Серёжа Березин тогда сказал:
-Всё, хватит!.
Забрал и в поезде спрятал этот ящик к себе под койку. Наверное, это было правильно.И вот мы приезжаем в Брест, а у меня в ту пору решался квартирный вопрос. Пока у поезда меняли колёса, я смог позвонить в Москву, и мне сказали:
-Квартиру получаем!
Я прибегаю, говорю:
-Ребята, всё! Есть квартира!
Серёга достал этот ящик, мы его жахнули до Москвы. В Москве нас встречал Скоторенко. И вот вываливается на перрон Белорусского вокзала популярный ансамбль, увешенный коробками с привезённым дефицитом и в самом боевом состоянии после «Корна»!
 |
-У «Пламени» был один знаменательный шефский концерт, когда ансамбль отправили выступать вместо бардов, но коллектив всё же сумел завоевать симпатии недовольной «обманутой» публики. А были ли ещё на Вашей памяти случаи, когда приходилось сталкиваться с агрессией зрительного зала или с другими какими – либо сложностями?
По поводу зрителей ничего сказать не могу, принимали нас всегда хорошо, никаких конфликтных ситуаций не припомню. Запомнились только зрительские улыбки и овации.
Все основные сложности были связаны с аппаратурой, качество которой было тогда ниже плинтуса. Иногда приходилось начинать петь акапельно украинские народные песни.
-Приходилось ли совмещать работу и учёбу во время работы в ВИА «Пламя». Насколько это было сложно?
Очень сложно. Опять же по доброму совету Юрия Петерсона я поступал в ГИТИС три раза. Поступал на тот же факультет, где учился Юра, где училась Алла Пугачёва и многие другие – факультет режиссуры эстрады. Два раза меня отправляли, говоря:
-Что там режиссировать в ваших ВИА?
Когда поступал третий раз, то там поменялась ситуация, поменялись условия приёма. Стали принимать только профессионалов, уже работающих на сцене. Таким образом мне удалось поступить, о чём я ничуть не жалею и очень благодарен педагогам, у которых пришлось там учиться. Особенно благодарен руководителю курса, народному артисту РФ, клоуну Андрею Николаеву.
-Это знаменитый клоун Андрюша, работавший в цирке на проспекте Вернадского?
Да, это – необыкновенный человек, герой. Силовой клоун. Много раз разбивался.При мне было, что его привозили из Австралии. Он получил серьёзные травмы, зарабатывая валюту для страны. Очень мужественный человек.К сожалению, его не знали так широко, как Карандаша, Юрия Никулина или Олега Попова. Во время учёбы все его нахлобучки, весь прессинг очень закалил нас.
-Почему пришло решение покинуть ансамбль «Пламя»? Было ли сожаление, что разошлись пути с Юрием Редько, который на тот момент ещё оставался в коллективе?
Настал такой момент. Я замечал это и по другим и по себе, когда наступал момент, что тебя оттесняют к борту, показывают, что ты тут не нужен. Тогда возникает вопрос:
-А зачем я здесь нахожусь?
-Состав «Пламени» часто менялся по инициативе руководителя Сергея Березина, да и в других ВИА была «текучка». В то же время ВИА «Ариэль» много лет великолепно работал неизменным составом. Как Вы считаете, нужно ли составу ансамбля постоянно меняться, как бы обретая этим свежесть и новизну, или в коллективе должны быть артисты, которые сработались, понимают и чувствуют друг друга?
По-хорошему состав должен быть один. Пример этому не только «Ариэль», но и тот же «Rolling Stones».А скажем «Beatles» что-то не поделили, разлетелись, у каждого свои амбиции, которые вроде бы и осуществились…
-Но до того уровня, который был у них, когда они были вместе, подняться не удалось поодиночке никому?
Нет, никогда.
«Пламя» всегда отличалось своим музыкальным стилем, общественной значимостью. У Сергея Березина немало хороших песен, которые я очень почитаю. Но в то время он строил композиторскую карьеру. Тихо, незаметно, исподволь удавалось повернуть так, как он хочет. Валя Дьяконов оставил коллектив, я полагаю, в какой-то мере из-за этого. И мой уход, и уход многих других был связан с этим.
Очень больно было расставаться с Юрой, пути наши действительно разошлись, как творческие, так и человеческие. Ему в ансамбле тоже, вероятно, была поставлена какая-то звёздная задача.
Надо обязательно совершенствоваться, стремиться вверх, но не обязательно это должно быть самоцелью и не все способы для этого хороши.
-Мне видится, что решение звёздной задачи, прежде всего за руководителем. Если у него в коллективе люди с большим потенциалом, кто как не он должен его раскрыть? Если этого не происходит, это, прежде всего, его недоработка!
В конечном счёте, традиции, присущие коллективу были разрушены. Исчезло ансамблевое пение, каждый пытался сделаться заметным солистом, продвигать свои песни. Началась коррозия, меркантильность рассыпала ансамбль. Исчезала атмосфера внутри коллектива. А ведь ансамбль, в первую очередь, означает «вместе». Так было в то время, когда мы пришли в «Пламя», но потом постепенно исчезало. Это привело к тому, что Березин ансамбль «Пламя» «погасил», и занялся проектом «Нескучный сад», который не оставил заметных следов в эстрадной музыке.
 |
-Мне всегда было жаль, когда из любого достойного ансамбля солисты уходили в «одиночное плавание». От этого теряли и артист, и ансамбль. Всё равно что, каждый из актёров, скажем, театра Вахтангова или Малого разбегутся, и каждый создаст свой собственный театр одного актёра. А Ваше мнение?
Да, я согласен. В творческом плане большинство ушедших делать сольную карьеру, не смогли достичь большего, чем это было в коллективах, в которых они приобрели популярность.