Георгий Симонян
мне верится, что это явление возродится...
(апрель 2015 г.)3
 |
-При каких обстоятельствах случился переход в «Надежду»?
Мне позвонили от Плоткина, предложили встретиться с Михаилом Владимировичем. Плоткин мне объяснил ситуацию. Что требуется музыкальный руководитель, который бы занимался музыкальными делами коллектива, проводил бы репетиции. На тот момент это было тем, что мне было нужно.
-Работая в ВИА «Надежде», Вы делали там аранжировки?
Ох, я их столько сделал! Только песен Пахмутовой я сделал десяток аранжировок.
Хочу сказать о Михаиле Владимировиче Плоткине. Вот кто настоящий руководитель коллектива, настоящий администратор. От Бога. Я у него многому научился. Это потрясающая школа, основанная на заботе о коллективе, о музыкантах. Создание для каждого музыканта таких условий, чтобы он мог раскрыться, спокойно работать. Михаил Владимирович ко мне очень тепло отнесся. Брал меня на переговоры с редакторами, с журналистами. Я учился, узнал эту кухню. Именно он привел меня в дом к Александре Николаевне Пахмутовой, с которой мы дружим по сей день, и я считаю себя ее учеником.
Также Плоткин уделял очень большое внимание театрализации. В отличие от других ансамблей, в «Надежде» были такие понятия, как «режиссура», «костюм», «прическа». На сцену запрещалось надевать обручальные кольца, часы. И это было правильно.
Хочу сказать, что в «Надежде» я не выходил на сцену. В мои обязанности как музыкального руководителя входило делать аранжировки, проводить репетиции, распевки и так далее.
-Вы почувствовали разницу в оплате межу «Добрыми молодцами» и «Надеждой»?
Нет, практически нет. Вы знаете, когда я попал в «Добры молодцы» их популярность была еще очень высокой. Я столько раз давал автографы в то время, сколько за всю жизнь не дал. А сколько на нас рабочие сцены заработали? Они приезжали раньше нас, скупали остатки билетов, а перед концертом продавали в два-три раза дороже.
-Что еще отличало эти ансамбли?
В «Добрых молодцах» была интересная традиция. В автобусе у каждого музыканта было только свое место. Это еще с первого состава повелось. Гитарист сидит только на определенном месте, ударник – тоже и так далее. Вроде пустяк, но тем не менее. В «Надежде» такого не было, каждый сидел где считал нужным. А вообще через «Надежду» прошли по настоящему великие музыканты. Но все в разное время. Вот если бы их объединить - был бы мощнейший состав!
-Вернемся к «Надежде». Кто работал с вами в ансамбле?
Гитарист Сергей Антоненко, бас-гитарист Алексей Ковылин, тромбонист Марк Генкин, трубач Сергей Литвяков, барабанщик Миша Поляков, клавишник Олег Каледин, солисты Александр Мураев и Любовь Донских.
Из «Добрых молодцев» со мной перешли гитарист Андрей Костюченко и трубач Дима Зотов. А когда я уходил из «Надежды», они в то же время вернулись в «Добры молодцы».
 |
Еще я с собой привел вокалиста Владимира Степина. С ним мы вместе работали в ресторане. Также я привел солисток Эллу Фидельман и Нину Матвееву. Эллу Заславскую (Фидельман) мне порекомендовал Михаил Шабров. Он работал редактором на «Мелодии», и Элла стала лауреатом конкурса, проводимого фирмой «Мелодия». Кстати, как и ее подруга Катя Семенова.
-Семенова рассказывала в передаче «Пусть говорят», что она проходила прослушивание в «Надежду» за свою подругу Эллу Фидельман?
Катя что-то напутала. Семенова тогда работала в ВИА «Девчата», и я ее приглашал на прослушивание в «Надежду». Она пришла, Плоткину понравилась, но работать не стала.
А с Эллой мы дружим семьями. Она сейчас живет в США, но общение мы не прерываем.
-Вы упомянули Нину Матвееву?
Меня с ней познакомили, когда я работал в «Добрых молодцах». Андрей Кирисов познакомил. Нина пела в художественной самодеятельности и «Надежда» ее первый профессиональный коллектив. Сейчас Нина живет в Мексике.
-Сколько всего вы проработали в ансамбле «Надежда»?
Года полтора. Совпало несколько событий. Во-первых, меня пригласили преподавать в Гнесинку. По классу аранжировки, по классу ансамбля. Мне это очень нравилось.
А во-вторых, мы с приятелем решили сделать студию звукозаписи. У него была квартира в районе метро «Аэропорт» и в ней мы и устроили студию. Мы начали с восьмиканального магнитофона Фостекс, потом купили шестнадцатиканальный Таскам. Это была практически одна из первых частных коммерческих студий в Москве. Кроме записей мы делали аранжировки и очень прилично зарабатывали.
-Когда вы начали писать музыку?
Это совпало с моим приходом в «Добры молодцы». Первую инструментальную композицию я написал именно тогда. И мы ее играли на концертах. Более того, я ее аранжировал для оркестра и сейчас мы ее иногда играем с оркестром.
-Первую написанную песню помните?
Я параллельно написал сразу две песни. Одну исполнял в «Добрых молодцах» Андрей Костюченко. Она называется «Осенняя песня». А вторую - «Храните люди шар земной» - записал Иосиф Кобзон. Стихи к обеим песням написал Евгений Супонев, отец известного телеведущего Сергея Супонева, безвременно ушедшего из жизни. К тому времени Евгений ушел из Театра Сатиры и работал конферансье.
Я поздно начал писать песни. С разной степенью успеха, где-то лучше, где-то хуже. А первой всенародной моей песней стала «Лилии», которую записал Саша Айвазов. Я его практически учил петь, записывать пришлось кусочками, по отдельным фразам и словам. Но, тем не менее, получилось, и страна признала эту песню. Правда, потом Саша в каком-то интервью сообщил, что песня «Лилии» испортила его имидж (смеется). Вот такая благодарность. Потом он вроде бы сам стал писать песни, но…о нем уже давно никто не слышал.
Вы знаете, это общая беда многих исполнителей. Раскрутившись с одной или двумя песнями, они вдруг решают сами писать. То ли из жадности, чтобы не платить композитору, то ли еще по каким-то причинам. Очень много таких исполнителей. Редким исключением считаю Марину Хлебникову. Она спела много моих песен, но стала писать свои и у нее неплохо получалось.
У каждого композитора есть песни, которыми хочется гордиться. Для меня такой песней является «Мамин блюз». Это совершенно не шлягер. Ее неплохо записала Анна Резникова, и Марина Хлебникова ее исполняла, и даже Ольга Кормухина. Оля была студенткой в Гнесинском училище, я для нее много писал, а также привозил в качестве продюсера на конкурс в Юрмалу. Но потом наши пути разошлись. Я пытался написать для нее шлягер, а она обвинили меня в предательстве идеалов рока (смеется). Где я и где рок?
-Считается, что вы работали и с «Самоцветами»?
Дело в том, что я очень подружился с Юрием Федоровичем Маликовым. И он привел ко мне пятнадцатилетнего сына Диму на обучение. А я очень неплохо разбирался и разбираюсь в электронике, в том числе и музыкальной. Когда появлялись всякие новшества в электронике, типа секвенсоров, я их быстро осваивал. Этому в том числе я и обучал Диму. А еще композиции и многому другому. А потом мы с Юрием Федоровичем создали совместную студию.
Юрий Федорович вошел в нашу студию частью аппаратуры. Он передал нам хороший микшерный пульт, микрофоны. Мы работали со многими музыкантами. Например, на одной из Песен года, то ли 88, то ли 89, процентов 80-85 фонограмм было записано у нас. Тогда ведь таких студий было мало – у Саши Кальянова, у Михаила Муромова, у Юрия Антонова… Правда, у Муромова и Антонова студии были личные, не коммерческие.
«Самоцветы» даже записали одну мою песню. Кроме того, в те же «Самоцветы» я сосватал хорошего гитариста Борю Лобанова, к сожаленью, ныне покойного.
-Откуда вы его знали?
Мы с ним играли, как и с Владимиром Степиным, в ресторане, где я работал после того, как я пришел из армии.
-Вы сказали, что «Самоцветы» записали вашу песню?
Да, песня на стихи Бориса Дубровина – «Лора». А потом эту песню записал мой старый друг Анатолий Алешин. Толя очень здорово ее исполнил.
-Алешин вообще замечательный певец...
К сожаленью, он очень не вовремя удрал в Америку и потерял лучшие годы. Мы очень хорошо дружили перед его отъездом. Но крышу ему тогда явно снесло. Когда он уезжал он был известен, но такой уж всенародной любви к нему не было. На что там было рассчитывать? А мне у него очень нравилась песня «Шумят дожди». Его музыка, а стихи Валерия Сауткина. Это времена «Аракса».