Георгий Симонян.
Приглашают постоянно...
(октябрь 2019 г.)1
 |
-Александр, знаю, что вы родились в Москве. В каком районе?
В Кузьминках.
-Родители имели отношение к музыке?
Профессиональное – нет, но при этом почти вся мужская родня играла на аккордеонах, а дед еще и на балалайке. Отец очень хорошо пел. У всех родственников был музыкальный слух.
-Как получилось, что вы увлеклись игрой на ударных?
Благодаря родному брату Олегу. Он старше меня. А занимался он тогда фарцовкой. Мотался, по так называемым, «комкам». На Самотеку, на Беговую, в ГУМ. Посещал магазины грампластинок на Ленинском, на Калининском. Западные пласты (как тогда говорили) у нас не переводились. Я слушал Queen, Led Zeppelin, Deep Purple, Slade, Bad Company… И мне все они очень нравились. Вся комната моя была увешана плакатами этих и других групп. Представляете, какое счастье было тогда иметь плакат группы Slade в полстены?
Мне очень помог друг Олега Александр. Он увидел, как я пытаюсь выбивать ритм. И показал мне кое-какие элементы. Я собрал все стулья в доме, разложил старые учебники и стал барабанить.
Живя в Кузьминках я очень часто бывал на Пушкинской. Тянуло меня туда. И именно там я увидел объявление о наборе в музыкальную школу №3 имени Мясковского. И был написан адрес. Я поехал туда. Меня прослушал педагог и произнес слово «ксилофон». Я это слово услышал впервые. Но педагог мне предложил заниматься именно на ксилофоне. За символические 50 копеек мне в школе выдавался ксилофон, на котором я мог заниматься дома.
Меня никогда не тянуло во двор, как многих никчемных людей. Эти никчемные люди сбиваются в стаи и образуется шпана. А когда людям есть чем заняться, есть какие-то интересы, то человек не окажется в этих стаях. Я схватился за эти занятия на ксилофоне, понимая, что это к чему-то может привести. Приходил из школы и занимался, занимался. Это не прошло даром. Мой педагог Леонид Михайлович Редькин (музыкант БСО, а ранее много лет отработавший в Большом театре) в начале второго класса перевел меня сразу в пятый класс. В итоге я закончил музыкальную школу меньше чем за два года.
-Вы учились только на ксилофоне?
Еще был малый барабан.
-Что было дальше?
В музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова я поступил не после восьмого класса, а после девятого.
На экзаменах я играл на двухрядном ксилофоне «Чардаш» Монти в каком-то ураганном темпе. При этом конкурс был огромный – 8 человек на место. Педагогический состав был уникальный: все педагоги - первые инструменты различных оркестров. Поступил я легко, но когда началось обучение, я понял, что ничего не умею.
Моим педагогом был уникальный человек Марк Ильич Пекарский, руководитель ансамбля ударных инструментов. На пару курсов старше меня учились Евгений Рябой, известный джазовый барабанщик, который умудрился поработать даже в «Белорусских Песнярах», и Владимир Журкин, барабанщик оркестра Олега Лундстрема. Глядя на них, я понимал, что ничего еще не умею. И предстоит впереди большая работа.
Кстати, с Володей Журкиным связана интересная история. Он очень много нам рассказывал о легендарном барабанщике Геннадии Хащенко. Обещал пригласить его в училище, чтобы он нам показал класс. Но не случилось. Но мне довелось познакомиться с Хащенко в интересной ситуации. Я пришел на прослушивание в одну группу. Кажется, это была группа «99 процентов». После меня должен был прийти на прослушивание еще один барабанщик. Пока я собирался, он появился. Высокий, худой, уже в возрасте. Спросил откуда я. Я сказал, что из Ипполитовки. Он:
- Передай привет Журкину!
Я спросил:
- От кого?
- От Хащенко!
И что интересно, мне потом позвонил руководитель этого коллектива и сказал, что меня взяли, а не Хащенко. Честно говоря, я был в шоке. Может быть, я им по возрасту больше подходил (смеется).
Но это все было гораздо позже. А на третьем курсе я поехал на свои первые гастроли. Летом ко мне обратился руководитель вокально-инструментального ансамбля «Лада» Эдуард Кролик. Гастроли должны были начаться в августе и продолжиться до 10 сентября. Я рассказал обо всем Пекарскому и спросил:
- Мне отказываться?
Но Марк Ильич всегда нам говорил, что отказываться не надо, это хороший опыт. Но только не надо это афишировать. При этом у Марка Ильича была довольно жесткая система обучения. Если он давал пьесу, то к следующему уроку ее надобыло знать. Если не выучил, то это могло стать первым предупреждением. А после второго с тобой могли и расстаться.
-Обучение вы продолжали на ксилофоне?
Инструментов было много. Был, конечно, ксилофон, был вибрафон, были литавры, малый барабан. На выпускных я играл Баха, пьесу Эллингтона на вибрафоне, американское соло на малом барабане без аккомпанемента. Самое классическое образование!
-В итоге вы поехали на гастроли с «Ладой»?
Да, но предупредил Кролика, что после гастролей не останусь работать в «Ладе», так как я «дневник». Мне надо продолжать обучение.
Гастроли прошли неплохо, но в воздухе витало какое-то напряжение. Чувствовалось, что в ансамбле не все хорошо. И, как я потом узнал, через несколько месяцев после моего ухода коллектив распался. Более того, я совсем недавно узнал, что Кролик умер в конце 80-х, хотя был совсем молодым, пятидесяти лет ему точно не было. А я думал, что он уехал жить за границу.
-Вроде бы у Кролика не сложились отношения с руководством Росконцерта?
Это чувствовалось. Происходили какие-то метания. Единственное, что сглаживало всю эту ситуацию – это работа со Стояной Николовой (она работала отделение). Стояна нам почти всем годилась в матери, но была по-хорошему заводной и бесшабашной. Мы ее любя называли «веселая старушка». Кстати, она жива-здорова и живет, кажется, в Зеленограде.
-Помните, что-то из репертуара?
Нет, ничего не помню. Но осталось ощущение, что это был настоящий совок. Какой-то безликий коллектив, исполнявший песни членов Союза композиторов.
Когда я вернулся, то у деканата висел приказ о том, что меня отчисляют в связи с неявкой у началу обучения. Пошел к Пекарскому с вопросом – что делать? Марк Ильич посоветовал принести справку о болезни. Что я и сделал. В итоге все разрешилось, и я продолжил обучение.
В 1984 году окончил училище и получил диплом солиста оркестра, педагога и дирижера. На выпускном передал символическую дирижерскую палочку как лучший студент–выпускник лучшему студенту третьего курса.
-Распределение было?
Как такового не было. Я сразу по окончании пошел служить в армию. Попал в оркестр московского гарнизона Академии химической защиты. Служил два года и за это время поучаствовал в трех парадах на Красной площади. Два раза – в ноябрьских, и один раз - к 40-летию Победы.
 |
Во время службы имел возможность бывать дома. Приходилось бегать от патрулей в общественном транспорте. Спокойнее всего было ездить до моих Кузьминок на электричке. Там патруля почти никогда не бывало.
Закончил службу я в июне 1986 года. Чуть отдохнул, и меня соблазнили звонком из Росконцерта. Предложили поработать в коллективе заслуженного артиста Вадима Русланова, бывшего солиста хора оркестра имени Александрова. Я согласился только потому, что гастроли были по югу, по Крыму. Выступали на различных небольших площадках санаториев и домов отдыха. Вадим Русланов был уже в возрасте, пел хорошо поставленным голосом романсы и имел успех. Нас, аккомпанирующих, было трое - бас-гитара, фортепиано и барабаны. Где-то месяц хорошо отработали и по возвращении в Москву, я покинул коллектив Русланова.
Почти сразу после этого меня нашел звонком руководитель ВИА «Ровесники» Владимир Сигал. Пригласил на прослушивание на базу, в ДК в районе метро «Ботанический сад». Я приехал, прослушался и мы стали репетировать. Через пару недель съездили на гастроли, вернулись. И на одну из репетиций вместе с Сигалом приходят двое волосатых парней с гитарами в чехлах. Это были гитарист Александр Иншаков и бас-гитарист Андрей Бутузов.
-Они раньше вместе работали в группе «Коктейль»?
Да, а Андрей Бутузов до этого успел поработать в шоу-коллективе «Бим-Бом» под руководством Валерия Левушкина. Там они работали с Андреем Большаковым, известным гитаристом, одним из создателей группы «Ария». Бутузов рассказывал, как в представлениях «Бим-Бома» Большаков изображал обезьяну, бегая в зал по ручкам сидений. Это имело большой эффект.
А что касается «Арии», то впервые я их увидел в Калуге, приехав в составе «Ровесников». Груда аппаратуры, мощный свет, дым. Играли потрясающе. Честно говоря, я такого раньше не видел. Хотя в 1979 году я был на концерте «Аракса», который произвел неизгладимое впечатление на меня, совсем мальчишку. Кто мог подумать тогда, что я буду работать с солистом этой легендарной группы. Я имею в виду Анатолия Алешина. Но об этом позже.