Валерий Колпаков.
Сергей Шалаев:
Кабак для меня - привычное дело
(2007).
6"Поющие сердца".
 |
-А как ты попал в «Поющие сердца»?
Не помню, по каким делам, но я раньше знал Виталика Барышникова. Мы работали в центровом кабаке в Тюмени и все гастролеры к нам заскакивали. Похоже, что я с ним в кабаке и познакомился, потому что, когда они второй раз приехали в Тюмень, я уже целенаправленно шел к нему. Я знал, что он любит Джино Ванелли и, что у него можно переписать новые альбомы. Я принес кассету, он вытащил двухкассетник, Лёва Певзнер начал мне это дело переписывать. И тут вышел такой разговор. Ара (Харакидзян) спрашивает нашего клавишника Шамшина:
-У вас тут в Тюмени должен быть парень по прозвищу «Рога».
-Да вот он, тут стоит.
И на меня показывает.
-Ты пел у Добрынина?
-Я.
-А с нами хочешь поработать?
-Так сразу? Вы же меня не слушали даже?
А Векштейн ( он был немного глуховат и разговаривал очень тихо) говорит:
- В концерте послушаем.
Ара был в «Поющих сердцах», как начальник отдела кадров. Это был 1982 год, март-апрель. В мае я уже был в Москве.
Приехал я в Москву и первые три ночи ночевал у Векштейна. Квартира у него была шикарная. Тоня мне делала бутерброды на завтрак. Он же мне помог снять жильё через «Росконцерт».
Первая моя «хата» была на Балчуге. Это была коммунальная квартира коридорного типа. В конце коридора туалет с умывальником без горячей воды. И сорок квартир-пеналов налево-направо. Дом был под снос и все уже выехали, кроме двух семей. Они продержались еще два года и сдавали жильцам свободные пеналы. Условия были удобные. Я платил 3 рубля за ночь, когда ночевал. Когда не ночевал - не платил. Там была замечательная женщина-хозяйка. Ее звали Люба. Я звоню ей и говорю:
-Люба я ночую.
Она мне говорит:
-Твой 7 номер.
Прихожу, а там уже чистое белье. Особых удобств не было: раскладушка, стул и тумбочка. Но для меня было очень удобно. В месяц я ночевал 5-6 раз. Все остальное время или на гастролях или у кого-нибудь в гостях.
«Поющие сердца» базировались на Плющихе в клубе Академии им. Фрунзе в Земледельческом переулке, где на 4-м этаже репетировал ансамбль им. Александрова, а мы на первом.
В ансамбль я принес две песни из добрынинского репертуара: "Вот возьму и уеду", (потом ее пел Тынис Мяги) и вторая тоже была хорошая, (но она так и не была записана) "Каждый вечер". Мы их отрепетировали минут за 20, аранжировки-то были готовые.
Первые мои гастроли были в Омске. Меня выпускали где-то в конце. Я пел эти две песни и собирал все аплодисменты и все цветы. И такое счастье продолжалось недели две-три. Затем меня потихоньку стали нагружать новым репертуаром.
Когда я пришел, кроме меня были еще два певца - Миша Райкин и Костя Шмаков. Еще пел Саша Ольцман. За барабанами был Толик Тартаковский, бас - Виктор Хара (Харакидзян), второй гитарист был Сашка Левин, два клавишника - Виталик Барышников и Гриша Славин.
Я пришел примерно через месяц после ухода Феликса Красиловского. Райкин пел сольно две песни из репертуара Друппи (на псевдо-итальянском). Костя Шмаков сольно не пел, только в группе. Сольно пели Ольцман, я и Гриша Славин (две баллады: «Память» Векштейн-Воропаева и Angela Хосе Филициано).
Харакидзян, когда перечислял всех участников ансамбля на твоем сайте, видимо из скромности не упомянул свою жену Лену.
-Так она же была костюмером?
Она была для всех как мать родная: тому бутерброд даст, тому супчик нальет, там рубашку почистит, там штаны погладит. А мне тогда было всего 22 года, и она мне очень помогала советами и подсказками. На гастролях все в одной гримерке находились, иногда возникали конфликты. Лена быстро всё разруливала.
-Тогда ведь еще и Жмакова работала.
Естественно. Но у неё всегда была другая гримёрка.
Кстати, первое, что я сделал, когда пришел, это отнял у Тони микрофон. Там были микрофоны Shure 565-е и один- 58-й. А я уже привык петь в 58-й. Тоня пела, как раз, в него. И я ей как-то говорю:
-Тоня, у тебя голос явно «роковый». Тебе лучше петь в 565-й. Посмотри все «рокачи» поют в него. А в 58-й поют только ритм-энд-блюз. Стиви Вандер, например.
Она взяла 565-й, попробовала, а там середина действительно более мощная и ей это так понравилась, что она потом даже на Векштейна наехала:
-Почему ты мне не тот микрофон давал?
А мне достался 58-й. Правда, мне пришлось долго отмывать его от губной помады.
 |
Вторая моя тактическая хитрость заключалась в том, что мы со Славиным должны были петь подпевки Тоне. И мы добились того, что делали это из-за кулис. А Ольцману деваться было некуда, и он оставался на сцене. Потом Векштейн убрал Костю, а затем и Мишку.
-Почему?
Костю не помню почему. Он хороший парень из Александрова. А Мишку ... Они в Ставрополе «накирялись», и он за Ольцманом стал бегать с ножом, а Векштейн набил ему лицо. Мы с Арой в это время на рыбалке были, нам потом рассказали. А вообще Мишка мне здорово помог в плане акклиматизации в Москве, он жил на Пятницкой, по-соседству. Теперь он известный русско- язычный певец в Канаде.
-Это был второй, кому Векштейн набил лицо?
Был еще третий - рабочий сцены. Мы ехали во Владимир на концерт. По дороге увидели сломанный рейсовый автобус и около него стояли люди. А была зима. Мы остановились и Векштейн говорит
-Женщины и дети в автобус, мы вас до Владимира довезем.
Человек пять детей сели на заднее сиденье, Ольцман достал гитару, и мы стали им петь детские песни. Но один из работяг наших накирялся, и начал некрасиво доставать Валеру Шуравина – (это наш художник по свету, муж Любы Воропаевой). Подошел Векштейн, короткий тычок, тот сразу лег в проходе и больше рта не раскрывал.
-В 1982 году произошла смена репертуара. Было больше рока?
Да, музыка стала роковой. Нашим аранжировщиком был Коля Крупышев. Он очень грамотно все расписывал. Уже чётко прослеживалась рифовая фактура, почти все проигрыши шли в две гитары: Ольцман и Левин. После Левина был Витька Бут, который в "Здравствуй, песня" пел:
-Слушай теща, друг родной.
Ох, нас этим доставали. Он выходил на сцену и пел серьезную гражданскую песню "Я убит подо Ржевом". Вот он ее поет, а кто-то из зала:
- Витя, «Тещу» давай.
Мы очень много играли инструментальной музыки. Особенностью «Поющих сердец» было то, что у нас даже патриотические вещи выглядели совсем не патриотично, а больше с уклоном в рок. Даже в качестве «Шапки» (так называлась первая песня в концерте, обычно высоко- партийно- патриотически-художественно- комсомольская)- у нас был рок-н-ролл . Песня называлась "Песенный тост", слова, по-моему, Ольцмана. А следом шло поппури из «Битлз». Никакого махрового совка, типа "Мой адрес-Советский Союз" или «Мы строим БАМ», у нас не было. Потом была такая вещь, которую Векштейн объявлял:
-Композиция "Земля, ветер и огонь".
На самом деле это была музыка Джино Ванелли. Первая часть инструментал из альбома 1975 года, (ее потом использовали в передаче "Спортлото"), потом был переход - соло на барабанах Тартаковский играл, и дальше шёл риф из "Бразерс ту бразерс". Потрясал всегда Барышников. Что он вытворял со своим "Полимугом"? Это надо было видеть.
-А как появилась песня "Часовщик"?
Я не знаю. Мне ее дали в аранжировке Крупышева. Он сначала ее с инструменталистами учил довольно долго. Там много смен темпа, два крупных проигрыша.
Эту песню можно послушать ЗДЕСЬ.
-Ее же сначала Красиловский пел.
Это я узнал из твоего материала на сайте, где рассказывает Харакидзян.
Мне эту песню дали, когда я уже где-то полгода проработал в «Поющих сердцах».
Тогда же мне еще одну подобного плана песню дали. И она мне нравилась больше. Называлась она "Было все не так". Она была еще более роковая. И там Барышников сыграл на одноголосом синтезаторе шикарный проигрыш на уровне, наверное, Эмерсона или Манфреда Мэна.
Я потом поездил по миру и послушал разных западных звезд, и могу сказать, что Виталик ничем их не хуже. А может быть даже музыкально пообразованней. Он более разнообразный музыкант.
Эту песню можно послушать ЗДЕСЬ.
Когда я пришел, мы работали так: сначала ансамбль, потом в середине выходила Тоня, пела 5-6 песен и, опять работал ансамбль, пел все хиты, и всё проходило на "ура".
Потом Векштейн начал готовиться к Театру Эстрады, к ТВ и всю программу разбил на два отделения. Первое-ансамбль, второе-Тоня. Первое отделение – всегда успех, а второе - как получится. Я не хочу сказать, что ее везде не принимали. Нет. Где-то ее очень хорошо принимали. Но это же был другой жанр. Она ведь была театральной актрисой, и манера пения у нее была не эстрадная. Хотя с ней педагог постоянно занимался вокалом, но это все равно было из серии "Поют драматические актеры". Какая-то вещь у нее могла и получиться. Если это была песня с сюжетом, вроде «Баллада о королеве». Это был её хит. Там она играла со светом, с плащом, был элемент театра. Это у неё получалось. А если надо было просто песни петь, то это у неё получалось редко.
Так мы и выступали: первое отделение - ВИА, а второе – музыкальный театр.
Векштейн убрал из моего репертуара все песни Добрынина. Это было в период подготовки к концертам в Театре Эстрады. Я пел 6-7 сольных песен в сопровождении ансамбля, а потом Тоня пела 9 песен под наш аккомпанемент. Позже взяли второго солиста Игоря Иванникова.
-Он же и на барабанах играл?
Да, выручал иногда, он и конферировал хорошо. Да и я несколько концертов отработал, как клавишник, когда Гриша и Виталик ушли.
Потом был какой-то бунт. Векштейн наехал на Ару, что мол, тот с кислым лицом Тоне аккомпанирует. И появился дублирующий состав. Пришел басист Лешка Тарасов, вот он второе отделение Тоне аккомпанировал. Потом вместо Левина пришел Витька Бут. Потом пришел Валера Федоров -клавишник из Свердловска, который у Мулермана работал и у Антонова в группе "Магистраль". Он сейчас живет во Франции, известный импрессарио. После Тартаковского, барабанщиком работал Вася Изюмченко (пришёл из «Весёлых ребят»). Это был последний состав.
Я уже тогда понимал, что мной в «Поющих» никто заниматься не будет. Векштейн занимался только Тоней. Он и коллективом не занимался. С Тоней решались вопросы о записях, о сьемках. За тот год, что я работал в ансамбле, мы не сделали ни одной записи ансамблем. У меня вышли две песни на разных пластинках. Одна была Романа Майорова на стихи Виктора Гина и называлась, кажется, "Звонок" (С утра звонит мне целый город...). Вторая была песня Бориса Терентьева (он был председателем московской секции Союза композиторов). У него должен был быть какой-то юбилей и «Поющие сердца» должны были записать пластинку с его песнями. Две песни дали мне и штуки четыре дали Тоне, но потом, все что она пела, зарубили.
А одна песня осталась. Её до этого пела "Синяя птица", и она называлась "Первая любовь моя земная». Поэтому мне надо было спеть её по-другому. Крупышев сделал новую аранжировку, а я спел.
Эту песню можно послушать ЗДЕСЬ.
Та пластинка так и не получилась, но Рыжикову песня понравилась, и он ее потом включил в сборную пластинку. Там на одной стороне пою я, а на другой песня из спектакля "Юнона и Авось" и Лариса Долина поет песню "Я не умею танцевать". Получилась пластинка типа "Из неизданного". А песня «Звонок» вышла на пластнке «Дисоклуб 13Б». Опять же это была, скорее всего, работа Майорова. Он ее протолкнул.
С Колей я помимо «сердец» писал и бэк-вокалы. И с тех пор это дело очень люблю. Я многим бэки записал, особенно много для Валерия Леонтьева.
Песню "Было все не так» я спел сольно и еще кучу бэков там наложил. Потом Коля ее в какую-то кассету для Финляндии засунул. Я не помню, как она звучала в концертах, но на записи там просто фантастический проигрыш Барышникова.
А песню "Первая любовь моя земная» я на концертах никогда не пел, она была сделана только для пластинки.
Коля Крупышев был совершенно - замечательный человек. Они с Векштейном вместе еще с Мулерманом работали. Саксофонист и аранжировщик. Причем он был уже возростной человек, но очень музыкально - продвинутый.
Я приезжал к нему домой, он жил в Олимпийской деревне, он мне ставил группу "Полис", показывал «регги». При этом он много халтурял. Писал аранжировки Зацепину и многим другим.
Крупышев занимался мной как-то параллельно. Он меня с Ромой Майоровым познакомил. Мы к нему домой ездили, что-то выбирали там. Он меня пытался и с Зацепинным познакомить, но тот, как раз, уехал во Францию, и Коля дико грустил по этому поводу, потому что он очень любил работать с ним. Если Зацепин давал ему песню, то это было для него счастьем.
Коля как-то протолкнул меня на сьемки для "Утренней почты", но за неделю до сьемок меня забрали в армию.
Произошло это так, как рассказывает Харакидзян. Мы работали в Питере с «Динамиком». Мы - первое отделение, они- второе. Я отпел свои песни, а за кулисами Володя Кузьмин готовится к выходу и говорит мне:
-Ну, что отпел свой последний шейк?
И как накаркал. Тут ко мне подходят милиционеры:
-Давно тебя ищем, гастролёр.
Но меня спас Векштейн. Он дал «кровавую» клятву:
-Дайте парню съездить в Москонцерт и получить расчет, а потом он явится, я гарантирую.
В общем, я действительно заехал в Москонцерт, получил расчет. Вместе с Градским, кстати, стояли в очереди в кассу. Он мне показывал свои рекорды по собиранию кубика Рубика.
Я приехал в Тюмень и сдался в военкомат. На меня была заявка от Новосибирского ансамбля песни и пляски. Туда я и должен был отправиться. Мне строго приказали, какого числа туда прибыть, и я еще успел сьездить в 2-3 поездки с «Поющими сердцами». Векштейн договорился, чтобы я служил в ансамбле им. Александрова, но у меня тогда уже начались проблемы с первой женой, поэтому я, наверное, единственный такой уникум, который давал денег, чтобы его отправили служить в Тюмень.
На мое место пришел Коля Носков, и через несколько месяцев ансамбля не стало. Это было в 1983 году.В ансамбле проработал ровно год. С апреля по май.
Казалось бы всего год, но это примерно 400 живых концертов. Города: Омск, Донецк, Киров, Саранск, Чебаксары, Йошкар-Ола, Нижневартовск, Ханты-Мансийск, Надым (фестиваль «Тюменский меридиан»10 дней,40 концертов) Сухуми, Сочи(2 раза), Майкоп, Ставрополь, Питер(2раза), Гомель, Владимир, Муром, Рязань, Свердловск (мама,друзья,одноклассники), Павлодар, Экибастуз, Красноярск, Улан-Уде, Псков, Новгород, Великие Луки, а ещё много концертов в Москве и области.