Георгий Симонян
Левша.
(май 2020 г. )3
 |
-К какой организации принадлежала группа «Класс»?
Мы числились в студии «Рекорд» Чернавского. Но, как оказалось, формально этой организации не существовало, хотя в моей трудовой стоит соответствующая запись. Как мне сказали в пенсионном фонде, эти годы работы мне не зачтут (смеется).
-Олег, напомните музыкантов, работавших с вами в группе «Класс». Работал ли с вами Алексей Акинин, известный по выступлениям в разных ансамблях?
В самом начале работы играл на небольших электронных барабанах. А потом на барабанах работал только Алексей Горский. На гитаре играл Олег Курохтин. На басу – Валерий Жаров. На клавишных – Андрей Зуев. Но все партии, кроме вокала, были сыграны и записаны Игорем Матвиенко в студии.
-Как бы вы определили стиль группы «Класс» - нью-вейв или электропоп?
Хороший вопрос. Как я уже говорил, почти во всех коллективах мы начинали с арт-рока или нью-вейва, но потом приходили к выводу, что надо играть попсу. Наверное, мы работали в стиле электропоп. Если вспомнить подобные группы, например, "Форум" или "Электроклуб", то мы были похожи. А на стадионных концертах нас постоянно путали с Виктором Салтыковым. Одинаковые куртки, одинаковые прически, похожий стиль.
-Правда, что в начале работы у группы «Класс» были проблемы?
Еще какие! Однажды металлисты закидали нас и еще некоторых участников концерта в Питере яйцами. Они ждали выступления своих кумиров – металлистов (смеется). И я очень долго не очищал свою гитару от приклеившейся скорлупы, так и выступал. Но когда мы в следующий раз приехали в Питер, то те же металлисты сами подошли к нам и сказали, что нас уважают, что у нас «клевый музон» (смеется). А мы всего-то в нескольких композициях наложили гитарный фуз.
-Почему закрылся проект «Класс»?
Нельзя сказать, что он закрылся. Когда мы стали прилично зарабатывать, то во многом изменилась ситуация. Я не хочу сейчас ворошить прошлое. Название группы осталось за Валерием Жаровым, а мы с Игорем просто ушли. Валерий набрал других музыкантов.
В конце 80-х – в начале 90-х Игорь понял, что стиль электропоп себя изжил, надо заниматься чем-то другим. Проект «Любэ» тоже не сразу пошел. Игорь сделал первую программу для «Любэ», и они выступали в первом отделении, перед группой «Класс». И весь народ шел на «Класс». Саша Шаганов все это описывает в своей книге. Как поначалу их освистывали. Но потом сняли пару клипов и все пошло. И, слава Богу! Я только рад за Колю. Тогда у него было очень сложное время.
-Но вы еще какое-то время работали в группе «Малахит», которая потом стала называться «Нетелефонный разговор»?
Про «Малахит» слышу впервые. А как группа «Нетелефонный разговор» мы еще некоторое время ездили. Или я один, или вместе с Игорем Матвиенко. Как группа «Класс» мы уже не могли выступать.
 |
-Как вы оказались в гостях у известной целительницы Джуны?
Игорь Матвиенко меня познакомил с Джуной. Они собирались пожениться. Я присутствовал на свадьбе. Когда у них не сложилось, то я стал следующим.
Мы тоже собирались с Джуной пожениться, тоже подали заявление в ЗАГС. Она приезжала знакомиться с моими родителями, подарила маме очень дорогие подарки. А моя мама решила, что это чешская бижутерия (смеется).
Евгения Ювашевна (Джуна) очень хороший человек и замечательная женщина, но очень вспыльчивая. И так получилось, что мы поссорились за три дня до свадьбы. И она не состоялась. Но со сколькими великими людьми я познакомился в ее салоне! Йоко Оно, Федерико Феллини и Джульетта Мазина, Челентано, Настасья Кински… А наших звезд просто не счесть. Каждый вечер – накрытые столы, тусовки до утра. Это очень сложно выдержать. А она привыкла к этому и по-другому не представляла своей жизни.
Помню, как режиссер из Ленинграда Владимир Шерстобитов привел Андрея Разина. Это потом Разин стал постоянным гостем, а тогда он появился впервые. А в тот момент у Джуны в студии находились академик Чазов, режиссер Бондарчук, певец Бисер Киров, художник Глазунов, поэт Вознесенский….
Разин ко мне:
- Это кто?
- Академик Чазов.
– Познакомь меня! А это кто?
Ну и так далее. Я его познакомил со всеми, с кем только мог (смеется).
Надо отдать ему должное, меня он не забыл. Я вспоминаю один эпизод. Осень 1988 года. Ко мне домой приехал Андрей Разин со своим директором Аркадием и пригласил на гастроли на Дальний Восток вместе с очередным «Миражом», пятнадцатым «Ласковым маем» и т.д. Пригласил меня как солиста группы «Класс». Я ему:
- А как же Игорь Матвиенко? Он же автор всех этих песен.
На что Разин говорит, что тогда эту сумму придется разделить на двоих. Если бы я поехал один, то мог заработать двадцать тысяч рублей. Мы поехали с Игорем и заработали по десять. Это огромные деньги по тем временам. Когда возвращались, то в аэропорту Хабаровска нам задали вопрос – что в сумках? А у нас было по две сумки – в одной вещи, в другой деньги. Мы честно ответили, что в сумках деньги. На что сотрудник аэропорта просто рассмеялся. Тогда не проверяли так, как сейчас (смеется).
-Олег, знаю, что вы работали с композитором Аедоницким?
Да, с Алексеем. Это сын композитора Павла Аедоницкого. Мы с ним написали больше двадцати песен. Одна из них мне самому очень нравится, это «Островок любви».
-Вы болельщик московского «Динамо». Кто из коллег разделял ваши болельщицкие пристрастия?
В коллективах болельщиков не было. А вообще болельщиками «Динамо» являются Вячеслав Добрынин, Лев Лещенко, Юрий Маликов. Тот же Слава Добрынин познакомил меня с Игорем Добровольским. Это один из моих любимых футболистов.
Вообще это отец меня пристрастил к футболу и к хоккею. Однажды он привел меня в раздевалку футбольного «Динамо» и познакомил с самим Львом Яшиным. Позже папа принес мне клюшку ТИТАН, на которой расписались все хоккеисты «Динамо». Как я ее берег! Но однажды вышел с ней во двор, и один товарищ попросил щелкнуть. Так щелкнул, что сломал клюшку пополам. Я дня три потом рыдал.
Раньше я часто ходил на старый стадион «Динамо», а на новом еще не был. Да и не вспомню, когда последний раз был на футболе.
-Чем приходилось заниматься в 90-е?
Чем только не приходилось заниматься. Работал сессионным музыкантом на студии, писал бэки, гитару. Приходилось заниматься частным извозом. Люди узнавали меня, но я отрицал, что я это я.(Смеется). В общем, время было тяжелое.
-Никаких проектов в эти годы не было?
Мне удалось записывать свое, авторское. Например, записал альбом «Казачий». Много написал и записал своих авторских песен. Очень острая получилась песня – «Пираньм». А самой провидческой – «Антикризисная».
 |
-Как в 2002 году вы оказались в проекте «Настоящие веселые ребята»?
Это Леша Пузырев спас меня от голодной смерти (смеется).
А дело было так. В Кремле должен был состояться очередной юбилейный концерт Вячеслава Добрынина, который снимал «Первый канал». Я сделал аранжировку его песни «Вот увидишь» и буквально напросился к Славе на эфир. Добрынин дал добро. Я приехал на саундчек и отдал диск режиссеру, где была песня «Вот увидишь» и некоторые другие песни Добрынина в моей аранжировке. По договоренности я должен был исполнять, как я уже сказал, «Вот увидишь».
В результате путаницы, мне включили «Кто тебе сказал». Пришлось петь ее (Смеется). Вот такая получилась подстава. Но это еще не все. Через несколько номеров Дима Маликов должен был исполнять «Кто тебе сказал», но в своей аранжировке.
Через некоторое время я заехал на студию Славы Добрынина и встретил там Алексея Пузырева. Рассказал ему эту историю. А еще через несколько дней мне позвонил Пузырев и пригласил поучаствовать в проекте «Веселые ребята».
В проекте, кроме меня, принимали участие сам Алексей Пузырев, он играл на клавишных, Паша Экгольм – гитара, Михаил Файбушевич – вокал, Андрей Сифоров – ударные. Планировалось играть вживую песни из репертуара «Веселых ребят». Я выучил все партии на бас-гитаре, вспомнил все слова песен. Мы неплохо отработали несколько концертов, принимали нас здорово, и наш администратор заявляет, что это нерентабельно. Пришлось уволить ударника. Стали работать без ударника.
А в это время Игорь Гатауллин тоже собрал свои «Веселые ребята». Как-то он мне позвонил, пригласил в гости. Игорь тогда снимал квартиру в Медведково. Я приехал, мы пообщались и Игорь пригласил меня в свою команду. Я подумал, подумал, и решил, что не буду никуда срываться.
Мы продолжали работать с ребятами, но возникла новая проблема – Павел Яковлевич Слободкин начал на нас насылать УБЭП.
Миша Файбушевич - умный товарищ. Он тут же придумал название «Настоящие веселые ребята». Но Слободкин и это название у нас отобрал. Тогда Миша придумал называться «Веселые настоящие ребята». Но и это долго не продержалось. Тогда придумали «Бродячие артисты». Слободкин от нас отстал, но количество приглашений упало раз в пять.
Мы проработали в этом составе довольно долго, лет восемь. И когда концертов совсем не стало, я ушел.
А в 2011 году мне позвонил Сергей Мазаев и пригласил в свой оркестр. Параллельно с «Моральным кодексом», он организовал новый проект. Двадцать музыкантов, с духовой секцией из 6-ти человек, четыре бэк-вокалистки. Оркестр был большой. И поработали мы очень хорошо, были на Ибице, в Израиле, выпустили две пластинки. Мы даже исполняли песни «Нетелефонный разговор» и «Большая медведица» в живом варианте. Аранжировки сделал участник нашего коллектива Александр Мясников, замечательный музыкант.
После кризиса в 2014 году концертов стало намного меньше. И потом все почти заглохло.
-Как вы попали в проект Кена Хенсли?
Если бы мне кто-нибудь сказал тогда, когда мы в самодеятельности играли Uriah Heep, Beatles и Rolling stones, что я буду участвовать в записи диска с Кеном Хенсли, ни за что не поверил бы.
Александр Бережной, автор слов к моей песне «Холодные ступени», занимался организацией проекта Кена Хенсли и пригласил меня поучаствовать. Смысл проекта был в том, чтобы записать альбом хитов Хенсли с нашими музыкантами. Предполагалось, что я буду играть на бас-гитаре и петь бэки. Я добросовестно выучил все партии, но появился бас-гитарист Алексей Осташев. Конечно, он сильней меня как бас-гитарист.
Тут надо отметить интересный факт. С Александром Берехным мы знакомы с юности. В 15 лет у него дома мы репетировали и пытались играть July morning. Но Саша не стал музыкантом. И вот спустя тридцать лет мы вместе с Сашей работали с автором нетленки.
 |
-Кто еще участвовал в записи?
Барабанщик Андрей Шатуновский, клавишник Вадим Назаров, гитарист Вадим Кожин. Еще Раиса Саед-Шах записывала бэки, но мы с ней в студии ни разу не пересеклись.
Что интересно, записывали диск в Москве, сведение делали в Испании, а продавали в Англии. Но мне повезло – я купил несколько экземпляров в Ашане.
-Что вспоминается о той работе?
То, что Кен Хенсли, увидев каким образом я играю на гитаре, просто округлил глаза. Пол Маккартни и Джимми Хендрикс держали гитару наоборот, но струны располагались обычным способом. Никогда такого не видел! Он мне сказал:
- Teach me! Научи меня!
А еще я поставил Кену запись песни «Искренность» времен «Здравствуй, песня». Это не совсем типичная песня Славы Добрынина, хотя у него много было таких песен, но народ знает только те, что раскручены. В конце песни там прекрасное соло Мазая на саксофоне и мой вокализ. Очень высоко пою. Так вот, Хенсли послушал и сказал, что так даже Байрон не смог бы исполнить. Мне было очень приятно услышать такое (смеется).
-Я послушал эту композицию – впечатляет. Сейчас вы участник проекта «Были на виниле». Как Вы туда попали?
Я знал Олега Чвикова очень давно. Еще в 90-е приезжал к нему на радио для интервью. И несколько лет назад он пригласил меня поучаствовать в этом проекте.
 |
-Олег, вы интересовались происхождением своей фамилии?
Интересовался. Моя родственница где-то нашла информацию, что наши предки из Гомельской области. Однажды мы ехали в поезде вместе с «Песнярами» и Валера Дайнеко меня убеждал, что моя фамилия чисто белорусская, но ближе к Польше (смеется).
А сколько я натерпелся из-за фамилии в школе. Как только над моей фамилией не издевались. Но классе в шестом к нам пришли новые ребята с фамилиями Шамайда, Загуйло, Куцый и т.п., и я немного легче вздохнул.
-Фамилия не типичная, но она звучная, и легко запоминается.
У меня были мысли взять псевдоним, например, Левша. Но все-таки, не решился. А вообще я сторонник традиций. К примеру, я люблю старые носители. Слушаю свои катушки с популярными группами 70-х годов и понимаю, что звук был намного чище, чем в цифре. Теплее, что ли…
Моя душа не стремится в балаган. Все, что надо понять в этой жизни, я уже понял. Я многое прошел и, надеюсь, еще многое будет в моей жизни…