Валерий Колпаков
Сергей Соловьев
Сергей Соловьев
Андрей Кирисов-добрый молодец с музыкой и надеждой.
(май 2010 г.)2
 |
Был там еще такой случай. Я пригласил на концерт своего друга. А в ансамбле "Музыка" артисты были одеты в следующий концертный костюм: черные брюки и черный пиджак с жабо.
И вот перед своим выходом, поднимаясь по лестнице, я разорвал концертные брюки по шву.
А у моего друга были польские переливающиеся джинсы "ODRO" с пуговицами. Хит того времени, кто помнит.
Я прибежал к нему, отдал свои рваные, одел его "ODRO" и выхожу в них на сцену, Коля Воробьев ТАК на меня посмотрел! А я исполнял партию Угольщика. И вот он после концерта мне сказал:
-Когда я тебя увидел в таком виде, я просто обуглился.
Коля своим воспитанием меня бывало до слез доводил. Это сейчас на сцену выходят, как кому заблагорассудится. А тогда был закон в "Музыке": в том, в чем ты ходишь дома, на сцену выходить нельзя. Только в концертном костюме.
Коля мне говорит:
-Раз так случилось, мог бы и не выходить на сцену. Я все бы спел за тебя.
А я ему говорю:
-Как я мог не выйти, если я специально друга пригласил на концерт.
Надо сказать, что народ этого моего нарушения в концертном наряде не заметил.
Потом я уволился. Хотя, что значит, уволился? Я ведь официально и не был принят.
Я отпраздновал свой день рождения 12 марта 1976 года вместе с ансамблем. Хотя уже к тому времени две недели в ансамбле не работал. Потом через какое-то время мне позвонил Коля Воробьев и предложил записать песню «Там далеко-далеко» (Л.Гарин-Л.Завальнюк). Я согласился и записал эту песню. И так и остался ее единственным исполнителем.
После этого я был готов даже устроиться в «Музыку» грузчиком. Только чтобы взяли и оформили. Пусть я бы там ящики таскал, но еще бы и пел.
И то Воробьев меня не смог оформить. Пришли мы оформляться к заму по кадрам технического отдела Москонцерта. Он на меня посмотрел и говорит Коле:
-Кого ты мне привел? Я беру в грузчики только алкоголиков. А это нормальный человек. Я знаю, что он у тебя месячишко поработает и уйдет петь. А зачем мне такая текучка кадров.
Еще там были такие деятели: Мелик и Основиков. Они возглавляли разные мастерские Москонцерта. Были вокальная мастерская, вокально-инструментальная... Короче сами себе должностей напридумывали и сидели на них. Я пытался как-то и к ним устроиться, но все было тщетно. Я потом дружил с сыном Основикова Сашкой и спрашивал его:
-Что ж твой папа меня не взял?
-Ты ему очень понравился, но...
Может быть, взятку надо было дать, может еще что-то. Тогда я ничего в этом не понимал.
Короче никуда меня не взяли, и так мне стало обидно, что я даже хотел броситься под машину. Я сидел на лавочке и думал:
-Почему меня нигде не берут?
Потом я одумался и решил пробиваться дальше.
Я снова вернулся в техникум и стал работать лаборантом. И снова окунулся в нашу самодеятельность.
А нам еще в 1973 году Мосгорисполком подарил комплект аппаратуры «Биг» за успехи в художественной самодеятельности. Дарил сам председатель Ноздрин. Прекрасный новый комплект, включая ревербератор. Только пульта там не было.
 |
В общем, я работал в техникуме.Наверное не случайно, скоро меня познакомили с Карлом Раппопортом.
-Он же - Николай Михайлов.
Да. Совершенно верно. У меня была знакомая Лена Матвеева, она тоже певица. И вот ее папа и свел меня с Раппопортом.
А мы еще какое-то время репетировали на Ленинском телефонном узле. Со своим ансамблем "Мозаика". И там нас услышал Боря Багрычев (ударник «Веселых ребят»). Мы пели песню:
-Легко на сердце от песни веселой...
Именно в той аранжировки, как ее играли «Веселые ребята». Боре наше исполнение понравилось. Он поднял вверх большой палец. Для нас эта похвала значила тогда очень много.
Потом я там был свидетелем, как там же сидели и пили Барыкин и Пузырев. Они на тот момент были безработные. Только ушли из «Веселых ребят»... Они сидели там такие потухшие…
Потом Барыкин вышел и один спел:
-В детстве слышал сказку я...
Мне очень понравилось его исполнение.
Там же на Ленинском телефонном узле была временная база ВИА «Пламя», когда они только ушли от Маликова.
Я прослушался в «Пламя», но они уже состав набрали, и мест у них не было.
Тогда Раппопорт мне говорит:
-Хочешь покататься с другим ансамблем?
-Хочу.
-Поедешь в Ульяновскую филармонию в ансамбль "Венец"?
Ладно.
Поехал я туда. Там вокруг меня все запрыгали:
-Ой, солист из Москвы приехал...
И сделали мне … самую маленькую ставку - 5 рублей. Хотя у них уже тогда был сольный концерт. Это у периферийного ансамбля! Поэтому они могли мне сделать ставку-10 рублей. Потом из Казани приехал Стас Громов, и они ему определили 10 рублей, а мне нет. Это был январь 1977 года.
Еще я хотел устроиться в ВТМИ к Виноградову, но, к сожалению, заболел. Я у него прослушивался, но голос у меня был простужен, и меня не взяли. Хотя, когда я уже уехал в "Венец", мне звонили оттуда и приглашали, но я уже работал и не захотел все бросать. С "Венцом" я проработал месяца три. Объездил такие города, где не ступала нога нормального человека.
 |
-А какой у вас был репертуар?
У ансамбля "Венец" был репертуар всех ведущих ансамблей СССР. Своего у них ничего не было. Да еще я привез свой репертуар.
Была такая песня:
-Этот город называется Полоцк...
Там в репертуаре было много патриотики. Я пел "День победы", "Клен", "Звездочку"…
-Что вы с этим ансамблем записывали?
Была одна запись. Мы выступали в Красноярске несколько дней. И вот на один из наших концертов пришел местный композитор Александр Злобин. Он нас послушал и предложил нам выступить на Красноярском ТВ. Там в тон-ателье мы записали несколько песен из нашей программы и песню самого Злобина "Краснояры- сердцем яры". Потом нас показали по Красноярскому ТВ. Был ли это прямой эфир или запись я, к сожалению, не помню.
("Краснояры- сердцем яры" (А. Злобин-А. Третьяков)-Андрей Кирисов и ВИА "Венец")
-Кто руководил этим ансамблем?
Олег Зисер. Короче, поработал я с ними, а потом звоню Раппопорту:
-Николай Михайлович, мне уже тут надоело. Мне в какой-нибудь нормальный ансамбль надо бы устроиться.
Он мне говорит:
-А хочешь к Плоткину в "Надежду"?
-Хочу.
-Все, я ему сейчас позвоню.
Перезваниваю через какое-то время, он мне дает телефон Плоткина.
Звоню. Миша:
-Так, Андрюша, мне звонил Николай Михайлович. Когда вы сможете быть у нас на прослушивании?
А я нахожусь в Минске на гастролях:
-Завтра утром.
-Хорошо. Жду тебя завтра в 11-00.
Я побежал в авиакассу купил билет в Москву и обратно. Хотя у меня вечером был концерт. И я поехал на концерт, уже зная, что завтра улетаю в Москву. А завтра тоже был концерт в 16-00.
Утром в 7 утра я был во Внуково. Быстро заехал домой на Вернадского. Перекусил, переоделся и поехал на Новослободскую на прослушивание. Плоткин послушал и говорит:
-Ты нам подходишь. Когда можешь к нам перейти?
Из «Надежды», как раз, собирался уходить Леня Белый.
А мне по КЗОТу надо было отработать на старом месте 2 недели. Я так Плоткину и говорю.
Дальше лечу в Минск. Все прошло удачно, без задержек. Пишу заявление об уходе и иду к Зисеру. Он мне:
-А куда ты пойдешь?
-Да есть место.
-Ну, скажи.
-В "Надежду".
-Тебя туда не возьмут.
-Возьмут.
-Это почему?
-А у меня сегодня там было прослушивание.
И у него даже вставной стеклянный глаз стал крутится вокруг орбиты. Но он мне все подписал. И я из Белоруссии из Барановичей приехал в Москву в "Надежду". Это было в начале лета 1977 года.
Там меня сразу нагрузили.
-Кто там работал?
Женя Печенов на клавишных, Люда Шабина...
Я пел «Надежду», «Счастливый четверг»...
 |
-Что-то в «Надежде» вы записывали?
Нет. Я попал только на гастрольный период и пробыл там три месяца. У нас был тур 45 дней 135 концертов. Мы катались вместе с Лещенко. Он работал вместе с ансамблем "Мелодия", но без Гараняна. Первое отделение- «Надежда», второе- Лещенко. Я выходил только на две песни "Счастливый четверг" и "До отправленья поезда". По его ведомости я получал 14-16 рублей, но на руки выдавали только 11 рублей. Мы ему отдавали четвертую часть для продвижения дела. Все равно было достаточно. Я после «Надежды» стал богатым человеком, поскольку получалось, что каждые три дня на гастролях получал по 75 рублей. А в "Венце" была какая-то голодуха. Суточные 1 рубль 87 копеек. Это хватало только на "огнетушитель" (бутылка вермута). Она как раз столько стоила. А на закусь уже не хватало. В «Надежде» в этом плане было все хорошо.
Но была своя беда - мы очень уставали. Причем не от концертов, а от переездов. Очень много времени мы проводили на колесах.
В Днепропетровске Плоткин мне доверил спеть песню "Оксана". Я ее спел на первом концерте, а перед вторым он мне говорит:
- На втором концерте еe будет петь Леня Белый.
Я был молодой с амбициями:
-А почему?
Он мне:
-Придут корреспонденты. Надо им показать.
Может быть, тут еще Лещенко что-то ему сказал по поводу меня. Мол, это не то... У Миши своего мнения никогда не было. Короче мы сильно поругались. Наорали друг на друга. Потом он остыл, и мы даже помирились. В итоге он мне сказал:
-Можешь с нами еще месяц покататься, а потом ищи себе другую работу.
-Да, я уже нашел, вы только меня туда порекомендуйте.
-Это куда?
-В ансамбль "Шестеро молодых" к Вилену Ивановичу Дарчиеву.
-Хорошо. Я позвоню.
Я пришел туда и опять попал на прослушивание. Но там все было быстро. Я тогда брал "ля". Меня спросили:
-Берешь "ля"?
-Беру.
-Все, подходишь.
Это был 1977 год. За год у меня это было прослушивание в третий ансамбль.