Александр Петренко.
Первый ВИА в СССР.
(История создания ВИА «Добры молодцы»).
(апрель 2010 г.)2
Во время репетиционного периода как-то вечером мы пошли в концертный зал, что находился через площадь напротив нашей гостиницы «Донбасс», на концерт белорусского певца Виктора Вуячича. Здесь нам приглянулся и очень понравился органист из ансамбля (по-современному – клавишник), и после концерта мы познакомились и пригласили его в гости. На следующий день он пришёл к нам в гостиницу, где и произошла наша первая обстоятельная встреча и серьезное знакомство с Юрой Антоновым, имя которого нынче известно всей стране и далее за её пределы.
Много говорили, пели, строили планы, и пригласили его в наш коллектив. Юре идея понравилась, но он должен был закончить гастрольную поездку, после которой обещал уволиться и приехать к нам на работу. В дальнейшем Юра Антонов влился в наш коллектив во время гастролей, когда мы находились с концертами в Куйбышеве (Самара). Думаю, что это событие явилось новой и важной ступенью, и дало Юре импульс и толчок в новое пространство его будущего творческого взлёта и славы.
Закончив репетиции, мы готовимся в продолжительную серьёзную поездку по стране до Москвы и обратно. Но здесь происходит новое неординарное событие – в Донецк на юбилейные торжества приезжает руководство страны во главе с Генеральным секретарём ЦК КПСС Леонидом Ильичём Брежневым и Председателем Совета министров Алексеем Николаевичем Косыгиным. Завершением их посещения был праздничный концерт на большой сцене Донецкого театра, в котором мы должны были участвовать.
После утренней репетиции, на переходе через улицу Артёма, я вежливо уступаю дорогу неторопливо проезжающему кортежу чёрных правительственных «Чаек», в одной из которых в приоткрытое окно отчётливо вижу Леонида Ильича, внимательно рассматривающего белоснежный город Донецк и нас – горожан.
А позже на сцене театра перед концертом за закрытым занавесом происходит следующий эпизод. Наш радист Боря (по-приятельски мы называли его «Батя» – он был на 4 года меня старше), нагнувшись, и двигаясь вдоль закрытого занавеса в центр, прокладывает к микрофонным стойкам кабели. В этот момент с другого конца площадки выходит артист, полностью загримированный во Владимира Ильича Ленина, двигается тоже к центру, высоко подняв голову и негромко проговаривая свою роль. Не видя друг друга, они сходятся в центре, и Боря упирается «Ленину» головой в коленки. Он распрямляется, и здесь они замирают и смотрят друг на друга – немая сцена! Дело в том, что наш Батя, даже без грима очень похож на великого Вождя (рост, построение лица, лысина, причёска и прочее). Артист был явно поражён, и как мне показалось, немножко смущён. Но пауза закончилась, и двое молча, разошлись, занимаясь каждый своим делом.
Да, память наша порой избирательна – она вынимает из своих глубин страницы, подобные этой, и я вижу их очень отчётливо, словно кадры из старого чёрно-белого фильма.
Но гастроли всё же начались, и мы погрузились в работу. Репертуар «Юности» состоял из собственных песен, песен и инструментальных переложений музыки отечественных композиторов, и в малом количестве из западной музыки.
Пропускаю определённый кусок поездки, и расскажу о событиях в Москве.
В Москве мы попадаем на популярную в то время молодёжную радиостанцию «Юность», и о нас выходит большая передача: ВИА «Юность» в гостях у «Юности» (помните о нашей смене рекламного названия по настоянию администрации Донецкой филармонии). Было большое интервью, и звучали наши песни. Затем мы по эстафете попадаем на ТВ, где нас снимают с двумя песнями «Летите голуби» и «Bus Stop» - новым хитом английской группы «The Hollies». Хорошо помню упражнения режиссёра, когда он нас выстраивал в очередь на автобусной остановке – даже откуда-то добыли столб с автобусной табличкой.
И, пожалуй, самое значимое московское событие – выступление в ЦДРИ (Центральный Дом работников искусств). Мы выступили на каком-то собрании работников искусств в уютном зале с невысокой сценой. И после нашего выступления из зала неторопливо поднимается на сцену пожилой человек с блюдечком в руках. Когда его осветили сценические прожекторы, мы сразу узнали Леонида Осиповича Утёсова, которому был уже в то время 71 год, и разница между нами была более полувека. Он пожал каждому руку, сказал в наш адрес добрые слова, и, словно передавая музыкальную эстафету, вручил каждому синий значок (значки и были в блюдечке) принадлежности к ЦДРИ. Его я храню до сих пор.
Из Москвы мы движемся на юг, и после Херсона и Одессы заканчиваем гастроли в Крыму. Непродолжительная пауза после гастролей, во время которой мы торопимся съездить домой в Ленинград. Билетов на самолёт не достать, а времени свободного немного, и мы едем в Ленинград на… такси! Шофёр сначала съездил в парк, договорился с начальством, и мы тронулись в путь. В итоге и дома побывали, и вернулись в Донецк вовремя.
Следующая наша поездка в Сибирь: начиная с Урала (Свердловск и область) по известному Сибирскому тракту - Омск, Новосибирск, захватывая Кемерово и Новокузнецк (где стоят лютые морозы и нечем дышать от заводских дымящих труб), Абакан, Кызыл, Красноярск, Ангарск, Иркутск, и далее Улан-Удэ, Чита и прочее. Именно Чита станет в недалёком будущем нашим очередным «домом». За это непростое, но интересное время гастролей мы успеваем репетировать и готовить новые песни. После возвращения в Донецк мы понимаем, что для нас уже тесны рамки хоть и хорошего, но ограничивающего наши возможности коллектива «Донбасс зажигает огни». И 10 апреля 1967 года мы покидаем, ставшую нам уже родной Донецкую филармонию, и возвращаемся в Ленинград.
Сначала базируемся в Д/К Пищевиков на ул. Правды, ведь инструментов и аппаратуры уже завели достаточное количество – домой не потащишь. Репетируем и играем на танцах. И в один из дней к нам в репетиционный зал вбегает запыхавшийся директор Д\К, и чуть не падая просит дать аппаратуру на концерт, который в это время здесь проходил – местная аппаратура внезапно «сгорела». Мы, естественно, откликаемся на просьбу, хватаем свои внушительные колони, усилители, микрофоны, и тащим на другой этаж в концертный зал битком набитый народом. Быстро всё устанавливаем и подключаем. Для нас освобождают несколько мест, и мы усаживаемся, и на сцену выходит… Владимир Высоцкий. Только тут я заметил у сцены целый ряд магнитофонов с подключёнными микрофонами – почитатели записывали его выступление полностью. Я знал и любил песни Высоцкого, некоторые с удовольствием пел сам, снимая с записей на плёнках – теперь ясно как они появлялись. Владимир Семёнович нас поблагодарил за помощь, а дирекция организовала возврат аппаратуры на своих плечах.
В октябре устраиваемся в Д/К им. Ф.Э.Дзержинского как танцевальный ансамбль, и усиленно репетируем. В это время руководитель легендарного джаз-оркестра И.В. Вайнштейн решает перейти со своим биг-бэндом на работу в Ленконцерт, и стать гастрольным коллективом. Он приглашает нас. Мы уходим из милицейского Д/К, где нас сменяет ансамбль моего коллеги по джазу Давида Голощёкина, теперь прославленного джазмена, создателя и руководителя крупнейшего в стране джазового центра – «Филармония Джазовой Музыки» (Jazz Philharmonic Hall) в Санкт-Петербурге. 5 марта 1968 года мы садимся на репетиционный период и репетируем в Д/К Моряков первую гастрольную программу. Именно здесь мы впервые встречаем Севу Левенштейна, который играет в оркестре на теноре (Всеволод Борисович Левенштейн/Сева Новгородцев: кларнетист-саксофонист самоучка, эмигрировал за рубеж в ноябре 1975 года сначала в Австрию, а в 1977 перебрался в Англию – Лондон; с июня 1977 года ведущий музыкальной программы на Би-Би-Си). Программу принимают - и снова гастроли в составе большого оркестра. Приятно было исполнять песню «Вот солдаты идут», для которой я сделал аранжировку на биг-бэнд, и чувствовать за спиной его мощное и живое дыхание.
Немного вернусь назад в весну 1967 года, когда мы ушли из Донецка. В Ленинград с нами приехал и Юра Антонов. Сначала он жил у радиста Бориса, а потом у барабанщика Жени. Мы решили поехать на Чёрное море, и, работая на танцах, активно готовить новую программу. Перед самым отъездом на очередной игре в студенческом клубе Лесотехнической академии у меня перегорает комбик Grundig, и ребята уезжают без меня, а я сдаю его в ремонт друзьям из Бонч-Бруевича. Именно это событие и привело меня под венец – я женюсь на единственной и неповторимой Наталии К.
 |
Через три дня я выезжаю на Чёрное море, и мы встречаемся на турбазе в пос. Аше под Лазаревской. Работаем вечерами на танцах для отдыхающих, репетируем и отдыхаем сами. Юра Антонов привёз с собой и дал мне в пользование чёрную электрогитару (правда она сильно не строила на верхних ладах, фирму не припомню), и мы все счастливы и чётко представляем своё будущее. Здесь к нам в гости приезжают из пос. Новомихайловского (40 км от Туапсе) наши приятели Женя Броневицкий и Лёва Вильдавский. А вскоре и мы наносим им ответный визит, и едем в Новомихайловский, где они уже как «Поющие гитары» тоже работают на турбазе танцы и отдыхают.
В это время Юра уже знает и наших приятелей, и «Поющие гитары». И вот в «один прекрасный день» утром мы не находим Юру Антонова – он исчез. А местный абориген рассказал нам, что он с вещами и гитарой уехал из Аше. Так мы расстались во второй раз с Юрой. До сих пор у меня хранится его платяная щётка, которую он в спешке забыл (он всегда был большой чистюля и франт). Убеждён, что здесь сработало его постоянное стремление вперёд. В скором времени он появляется у «Поющих гитар».
Но вернёмся на гастроли с оркестром Иосифа Вайнштейна. Стабильное состояние и чёткие рамки большой концертной программы нас сковывают и не позволяют развиваться и двигаться вперёд. И это, в конце концов, вызывает очередное неудовлетворение. Желание быть независимыми, не работать у кого-то, а существовать как значимая полностью самостоятельная группа, с чего мы собственно начинали, заставляет нас оставить прекрасный оркестр, который в дни нашего детства и юности был для нас кумиром, а такие его музыканты как Геннадий Гольштейн и Константин Носов - просто недосягаемыми величинами в мире отечественной джазовой музыки. 1 сентября 1968 года мы уходим из оркестра. На наш уход Г.М. Коркин, в то время директор Ленконцерта, сказал историческую фразу: - Эти музыканты никогда больше не будут работать у меня в «Ленконцерте». Так он разобиделся, в дальнейшем мы оба вспомним его изречение. А вспомнить пришлось через два с половиной года, и связано это было со следующими обстоятельствами.