Георгий Симонян.
Будь благодарен за прошлое...
(январь 2015)1
1.Эмиль Горовец.
 |
-Михаил Владимирович, расскажите о своей семье?
Я благодарен своим родителям, что они меня правильно воспитали. Многие считают, что воспитывают детей хорошо, но главное, что говорят люди. Моему папе в этом году было бы 100 лет, а маме 100 исполнилось бы 10 марта 2015 года. Мама-Вера Григорьевна, к сожаленью, ушла из жизни почти в 93 года. Она посвящала свою жизнь мне, так как я был самый младший в семье. И я посвятил маме последние годы ее жизни. Восемь с половиной лет мы боролись с болезнью.
Мой папа - Владимир Михайлович, по профессии – музыкант. Родился в Белоруссии. Приехал в Москву, выучился на ударника. Кстати, его педагогом был известный музыкант Евгений Штейман, основатель советской школы игры на ударных инструментах. Папа работал в оркестре ВЦСПС, потом в оркестре ВВС. И что я отчетливо помню, его работу в театре «Ромэн». Запомнился его роскошный номер с Лялей Черной. Еврей, выходящий с бубном. Ну, кто лучше еврея станцует цыганский танец?
Жили мы в Марьиной Роще в 16-ти метровой комнате впятером: папа, мама, два моих брата (Давид - 1935 года рождения, Лева – 1938) и я.
Я с детства всегда любил танцевать. И меня однажды пригласили в детский танцевальный коллектив при КГБ (смеется). Потом был городской Дом пионеров.
 |
Папа привел меня в театр «Ромэн», где я играл детские роли. К сожаленью, папы не стало в 1960 году. Ему было всего 45 лет. Папу провожал весь театр. Его гроб несли на руках по всей Пушкинской улице. Один момент, который характеризовал моего отца. Когда ему предложили квартиру, то он отказался и предложил отдать ее цыганам, артистам тетра.
После смерти папы, моя мама – простая, неграмотная женщина – умудряется выбить нам две комнаты в коммуналке, а через несколько лет ломают наш дом и мы получаем отдельную квартиру в Бескудниково. А потом она устраивает переезд в новый дом, который выстроили на месте нашего прежнего дома, в Марьиной Роще.
Я ухожу в вечернюю школу, и меня как приличного еврейского ребенка родственники пристраивают в торговлю. Сначала в универмаг на Басманной, потом в магазин «Инструменты» на Кировской…
Дальше я читаю в объявлениях в «Вечерней Москве», что Александр Шуров и Николай Рыкунин набирают в студию. Я иду, танцую, разумеется, цыганочку и слышу:
- Цыган! Вы приняты!
Студия была в ДК Метростроя недалеко от Курского вокзала. Еще во время обучения Александр Израэльевич Шуров и Николай Николаевич Рыкунин предложили мне поработать в их театре. Кстати, у них в театре числились на тот момент вокальный ансамбль «Советская песня», Леонид Гарин, квартет «Аккорд»…
-Это Москонцерт?
Да, это Москонцерт.Так вот, Шуров и Рыкунин берут меня рабочим по перемещению музыкальных инструментов с окладом 62 рубля 50 копеек и суточными 1 рубль 37 копеек. Хочешь – не хочешь, а с кем-то знакомишься, обрастаешь связями, осваиваешься.
И когда Шуров и Рыкунин поехали на гастроли за границу (рабочие, разумеется, не ездили), то меня перебрасывают на такую же должность к Боре Амарантову. Помните, такого мима?
-Конечно! Кинофильм «Попутного ветра, Синяя птица».
Точно! Так вот, его номер с зонтиком – это классика. Зал просто стонал, когда он его показывал. Но, что интересно, с концерта на концерт мы с ним ездили на троллейбусе. И, на минуточку, каждый платил сам за себя.
 |
Где-то в это же время я успел поработать в одной программе, которая шла в саду «Эрмитаж». Программа называлась «Вы их не знаете». В программе работали: оркестр Александра Горбатых, Евгений Петросян, трио Маликов-Тартаковский-Ковалевский. Нормально? Помню, что конферансье этой программы Федор Александрович Липскеров мне говорил:
- Миша, ты из музыкальной семьи! Ты будешь открывать интермедийный занавес! (смеется)
А дальше меня также перекидывают к Эмилю Яковлевичу Горовцу. Должность та же, но фактически я был его ассистентом.Эмиль Горовец и его супруга ко мне отнеслись как к сыну. Эти отношения повлияют на всю мои дальнейшую жизнь.
-А какой состав аккомпанировал Горовцу?
Оркестр. Причем, в этом оркестре работали Юрий Маликов (он работал до меня), Сергей Березин… Сережа потом перешел к Марии Лукач.
В концертах Горовца я стал выходить на сцену и отплясывать твист во время исполнения итальянской песни «Сто двадцать тысяч поцелуев». За рубль пятьдесят (смеется).
 |
-Какой песней Горовец начинал концерты?
«Я шагаю по Москве». А заканчивал обычной песней – рассказом, отнюдь не шлягером: «Бейте, бейте, держите, держите…» (песня Доменико Модуньо – «Баллада о двух влюбленных». Сам Эмиль Яковлевич представлял ее как «Легенда о море»). И это проходило на стон.
Кто бы мог подумать, потом в середине 90-х я договорился с руководством программы «СМАК»(с Николаем Билык, за что ему большое спасибо!) и привел Эмиля Яковлевича к Макаревичу. Они вместе пели знаменитый шлягер «Люблю я макароны». Тогда же я устроил выступление Эмиля Яковлевича Горовца и на «Славянском базаре», где он с огромным успехом спел несколько песен, в том числе и эту.Но все это было потом, в 90-е. А тогда….
А тогда Эмиль Горовец мне так тихо сообщил:
- Миша! Я скоро уеду. Тебе надо искать другое место.
-Как Вы считаете, что было основной причиной отъезда Горовца?
Его не показывали по телевидению. Все меньше и меньше стали крутить на радио. Потом запретили сольный концерт. И плюс тогдашнее отношение к лицам еврейской национальности на фоне первой волны отъезда. Это его решение созревало постепенно.
И даже после его отъезда, я на каждом углу кричал:
- Горовец! Горовец! Горовец!
Я не мог кривить душой, я искренне уважал и любил этого человека. И это мне потом аукнулось. Меня не выпустили в Афганистан с ансамблем «Надежда». И это с нашим-то репертуаром!
Вы знаете, однажды на пляже в Сочи мы услышали по радио «Льет ли теплый дождь», Эмиль мне сказал:
- Слышишь этого певца? Он будет звездой!
Знаете, кого он имел в виду? Конечно же, Ободзинского. Это многое говорит о его человеческих качествах.
И еще. Эмиль Яковлевич очень не любил выступать в сборных программах. Он любил сольники. И говорил:
- Когда я приезжаю в город, хочу чтобы там был настоящий праздник.
Я очень хорошо запомнил одну его фразу:
- Будь благодарен за прошлое, а не за будущее.
Понимаете, как кой глубокий смысл?
 |
-Вы сказали, что ансамблю «Надежда» было отказано в выезде в Афганистан. Как это было?
Нам не отказали, а даже не стали рассматривать документы. Один человек из тех кругов, фамилию которого по понятным причинам я не могу назвать, сказал мне, что не надо было провожать в аэропорт Горовца и потом размахивать этой одиозной фамилией как знаменем.
-Весь период работы у Горовца Вы были рабочим, и при этом выходили на сцену?
Нет, в какой-то момент я стал еще и бригадиром. Я оброс связями, знакомствами и кое-что уже мог.
Еще до отъезда Горовца, вняв его словам, я перешел в ансамбль «Сувенир» Тамары Сергеевны Головановой, но уже не рабочим, а заведующим художественно-постановочной частью. Я еще не успел туда прийти, как через Валентину Александровну Терскую смог разместить огромную статью про этот коллектив в журнале «Советская эстрада и цирк».
Потом я поехал в Ленинград и привез им специальные танцевальные тапочки - пуанты. Постоянно что-то делал для девочек-танцовщиц и мальчиков-танцоров, то есть работал.
И вдруг ко мне обращается балерина из «Сувенира» по имени Таня. Говорит, что ее муж Павел Яковлевич Слободкин хочет со мной встретиться. Он создал ансамбль «Веселые ребята» и заинтересован в хорошем администраторе.
Как выяснилось, в «Веселых ребятах» тогда звукорежиссером работает Эдик Назаров, который работал контрабасистом в оркестре у Горовца. Кстати, его женой была руководитель ВИА «Москвички» Наталья Воронина. Так вот, Эдик тоже напел в уши Павлу Яковлевичу, что я неплохо работал у Эмиля Горовца.