Галина Стельмах
Я-женщина!
(март 2013 г.)5
 |
-Что можно вспомнить о поездке на Фестиваль молодёжи и студентов в Берлине?
Это было здорово. Дружба – фройндшафт… Тогда в ГДР был Эрих Хонеккер. Мы и его видели.
Как же там было интересно! Это был 1973 год. Здесь очень долго готовились. Месяц были репетиции. Был гала-концерт, какие-то общие песни должны были петь. Собирались в Доме Советской Армии, репетировали. Какие-то талоны там нам на обед выдавали.
Уезжали на гастроли, возвращались, опять репетировали. Подготовка была бешеная.
В Берлине нас очень хорошо расселили. В том месте, где жили студенты, аспиранты. Мы ещё удивлялись, неужели они так живут?
А мы тогда жили в коммуналке в одной комнате с моей (царство ей небесное) золотой, просто изумительной свекровью Ниной Ивановной, мамой Алексея, мы ни разу с ней не поругались. Когда у нас, наконец, появилась двухкомнатная квартира - мы просто балдели.
Выступали мы на фестивале очень хорошо, нас тепло принимали. Что больше всего запомнилось - везде играла музыка. Здесь одна группа, там другая. Мы послушали очень много венгерских групп. Сначала их не допускали в Советский Союз: «Трамвай N5», «Локомотив ГТ», Кати Ковач.
Венгерский рок в то время был на уровне Европы. Потом они уже приезжали, мы их и здесь видели. А там мы болтались всю ночь, постоянно был хронический недосып.
Всю ночь мы гуляли, слушали группы, потом час поспим, поедим, а там и наш какой-то концерт.
-Ключевая песня, конечно, была «Дружба – Фройндшафт»?
Это Владимир Шаинский, дай Бог ему здоровья. Он отдавал нам песни, даже когда приходилось ждать для записи нашего возвращения с гастролей. Как-то ждал месяц, чтобы записать песню «Багульник».
Вот он написал нам эту «Дружбу - фройндшафт». Запевал её Юрий Петерсон. У него было такое прекрасное немецкое произношение! Мы ему говорили:
-Юрка, тебе надо в кино сниматься!
Он был такой вылитый немец голубых кровей… Песня была и на русском и на немецком. На одном из наших выступлении был и Хонеккер.
Ещё для наших зарубежных выступлений делали мы поппури в народном стиле, или, скорее, псевдонародном. Фактура шла облегчённая, рок-н-рольная.
-Какие ещё были запоминающиеся поездки в период 1971-1975 годов ?
Они все были запоминающиеся, поскольку в те времена советскому человеку выбраться за бугор было очень сложно. Единственной заграницей для нас была Болгария, и то это редко кто ездил. Мы были в Болгарии, Венгрии, Польше, Чехословакии, на Кубе. Но когда мы выехали в 9 стран Латинской Америки и пробыли там 4 месяца! Это были Венесуэла, Эквадор, Коста-Рика, Колумбия, Мексика, Боливия и т.д. Это было что на Марс, что туда.
-Но поездок в горячие точки тогда не было, как потом в Афганистан?
Нет, никаких горячих точек.
Мы сначала оформлялись в Аргентину, по курортам, но вот там был какой-то мятеж, кого с кем, не помню. У нас даже отпечатки пальцев брали в аргентинском посольстве. Аппаратура туда ушла, костюмы, но наши гастроли из-за неблагоприятной обстановки в стране не разрешили. Вскоре нам сделали другую поездку по Латинской Америке. Вот уж запомнилось, так запомнилось.
Мы столько насмотрелись, столько увидели! Вообще, совершенно другой мир. Это, конечно, не Лондон, не Париж, но всё равно более свободная жизнь. Самое-то главное, можно было посмотреть фильмы, которые у нас никогда не показывали. Мы там смогли посмотрели «Эммануэль», что у нас было запрещено категорически ещё много лет!
Ещё мы посмотрели фильм «Иисус Христос суперзвезда»! Чтобы увидеть этот фильм, мы поехали 4 -5 человек в отдалённый район, потому что фильм уже прошёл. Мы высматривали по газетам, что можно посмотреть. Какой-то один день не было концерта, и мы приехали в какой – то очень страшный квартал! Когда в посольстве узнали, сказали:
-Как же вас там не убили?!! Туда же никто из белых вообще никогда не заходит!
А мы после этого сеанса все вместе пили пиво, болтали, курили сигареты. Они впервые увидели людей из России. Они были так рады, так хорошо к нам отнеслись.
-Наконец блондинку увидели?
 |
Вроде того, но никто не приставал. В посольстве потом сказали:
-Ребята, вы какие-то везуны!
А просто мы так искренне аплодировали, подпевали во время фильма. Мы же знали это всё с магнитофонной плёнки, все арии наизусть. И вдруг всё это смотрим наяву.
Потом они подошли к нам:
-Кто вы такие?
А мы очень выделялись на фоне этих людей. Район тот был очень нищий.Там на улице были столики, ребята заказали всем пиво, и мы стали с ними болтать. Мы тогда уже хорошо могли трепаться по- испански. Это лёгкий язык и мозги были молодые. Всё им рассказывали, потому что они, как всегда, думали, что Россия - это снег, медведи, платки, телогрейки и валенки. И вдруг они увидели нормальных людей, которые модно одеты ( мы уже, как тогда говорили, прибарахлились). У нас были и хорошие джинсы, а у меня и высокий каблук, и распущенные волосы. Я тогда находилась в расцвете своей красоты, и моя внешность была уж очень во вкусе латиноамериканцев: была молодая, очень длинные белые волосы, ходила в мини. Здесь это не очень приветствовалось, на улице пожилые люди могли обругать.
-У них ведь почти во всех их сериалах именно такие главные героини!
Да, я всё время слышала:
-Синьорита, amor, amor!
Постоянно на себе чувствовала заинтересованные взгляды. Там я, конечно, всегда с охраной ходила: со своим мужем Алексеем и с Валей Дьяконовым.
Мой муж за меня кого угодно просто бы убил бы.
-Было бы особенно, как сейчас молодёжь выражается, прикольно, если бы после выполнения роли телохранителя, Валя Дьяконов вышел бы на сцену с синяком под глазом!
Слава Богу, обошлось без этого. Просто всё было очень интересно. Совершенно другой мир, другая флора, другая фауна и другие человеческие отношения. Они более лёгкие, более раскованные. Особенно вечером, когда отдыхают.
В Венесуэле мы познакомились с детьми и внуками наших эмигрантов, которые уехали после революции. Они сразу разобрали нас по семьям, мы так шикарно жили в их виллах. Они просто дрались из-за нас, у кого нам поселиться. В посольстве это всё знали, потому что они в то время очень дружили. Нас поили, кормили, возили по ресторанам.
Какое впечатление производили на нас их виллы! Боже мой, мы такого никогда не видели (правда, они скромнее, чем теперь у здешних русских, даже чем у какого-нибудь чиновника маленького посёлка). Но нам это тогда казалось чем-то невероятным и сверхшикарным. Мы все были из коммуналок. А самое интересное - на самом видном месте какой-нибудь рушник, три ложки, которые остались от бабки, какой – нибудь самоварчик. То что осталось.
Как они нас принимали. Они нас просто облизывали! Потому что свои, русские!
А нам было перед ними иногда очень стыдно. Они знали все, узнанные от бабушек, народные песни. А мы, как начинаем петь с ними: первый куплет-хорошо, припев - отлично, второй уже не знаем. Как так вы не знаете?!! И так вот мы невнятно за ними подпевали!
Как они хранили традиции! И я уверена, что до сих пор хранят. У нас всё отшибло в Советские времена, мы все непомнящие своего родства. Мы только знали, что всё что было до семнадцатого года – всё очень плохо, чернуха. А там им всё с 17-18 века известно. Поэтому всё это они умеют ценить и хранить. Теперь я этому тоже научилась, а тогда было «гуляй – ветер», но мне было с ними приятно, необыкновенно приятно. Все прекрасно говорят по- русски, безо всякого акцента, хотя это уже и внуки эмигрантов.
Там был внук донского казака, которого звали Миша, так же как и его деда, осевшего в Венесуэле после Гражданской войны. У него и его русской жены Кати, был ресторан. Они уговорили нас там побывать. До этого нас дома обедом накормили и раза три ужином. Потом, когда мы пришли в ресторан, для других посетителей вход закрыли. Как бы: «Ресторан закрыт на спецобслуживание.» Он сказал:
-Не хочу здесь никого видеть, хочу с вами со своими. Вы - как часть нашей Родины.
И там мы уже гульбарили до семи утра, вместе пели «По Дону гуляет казак молодой …» и подобные песни.
Все работники ресторана из своих помещений выходили посмотреть на своего шефа, как он с гармошкой поёт и пляшет. Таким они его ещё не видели. Нас они как-то даже идеализировали, уже за то, что все мы говорим на русском языке.
Михаил говорил, что всегда мечтал приехать в Россию, и он сам представлял, как он сможет приехать в Москву, идти по улице, и там все вокруг говорят на русском.
Я говорю:
-Ну не совсем на русском, в основном, все матерятся. Но русский тоже можете услышать. Хотя можете разочароваться - нахамят Вам как следует. Машины не пропускают пешеходов как здесь. Пошлют Вас много раз за час – много чего услышите !
В целом, эта поездка была для меня открытием. Я поняла, что есть другой мир, другая жизнь, другие ценности. Когда я пришла в «Самоцветы», мы стали много ездить и мир стал нам открываться, но после этой поездки я поняла, что земной шар очень большой и разный. Мы же жили за «железным занавесом».
-Мне этот рассказ напомнил сказку Андерсена «Гадкий утёнок». Там главный герой и его собратья вылупились из яиц, то оглядывая двор, говорили:
-Как велик мир!
А им сказали, что это ещё не весь мир, за забором есть поле, по нему пролегла тропинка, которая ведет куда-то вдаль и там тоже много чего ещё есть, о чём и мы сами не знаем.
Да, правда. В детстве наш двор тоже был как целый миром. А когда мы перелезали через забор, это казалось чем-то необыкновенным.
-Это на улице Маршала Бирюзова?
Да, там всё строили пленные немцы. После войны хотелось чего-то особенного. Наши отцы все были офицеры. Они видели только грязь, смерть, разрушения.
-А Ваш отец тоже был офицер?
Да офицер, полковник. Они все стремились к красоте, тогда они очень хорошо зарабатывали и очень хотели, чтобы дворы наши цвели. Туда покупались растения, работали садовники, и мы сами все работали, ухаживали за растениями. Первого сентября даже никто не покупал цветы – срезали свои, выращенные во дворе.