Галина Стельмах
Я-женщина!
(март 2013 г.)9
-Эксперименты Сергея Березина - «Время пик» и «Кинематограф». Какие были трудности при выпуске этих программ и дисков ?
С выпуском дисков особых трудностей не было, а песня на стихи Юрия Левитанского «Каждый выбирает для себя» исполнялась даже во время первого моста с Америкой. Я сама в концерте не участвовала, но сидела там в зале. Мы видели, как это всё там показывают в США, это было тогда совсем ново и необычно…
Трудности были со сценической программой «Кинематограф». Наша публика привыкла к совершенно другому: чтобы в концерте просто была одна песня за другой, а здесь был спектакль. Для многих это было трудно, стихи сложные, была драматургическая линия, мелькали какие-то паруса, картины. Кто-то говорил:
-О, это шаг вперёд!
А другие:
-Ну к чему всё это?
Потом это не прижилось. У вокально - инструментального жанра свои законы, а это ближе к мюзиклу. И как это всё перевозить, мы же без конца гастролировали?
Настоящего успеха не было, хотя и ставил спектакль Вячеслав Спесивцев. Но что попробывали, это хорошо. В первом отделении был спектакль, а во втором обычные песни. Люди спрашивали в первом отделении:
-А песни будут?
Хотя в спектакле тоже были прекрасные песни, но их не все воспринимали.
Мы потом взяли несколько песен из этой программы, и они великолепно проходили: «Квадратный человек», «Путеводная звезда» (Душа) и другие.
-Насколько было сложно исполнять и записывать на диск песни участников ансамбля, которые зачастую были намного лучше, чем песни членов Союза Композиторов?
Записывать на пластинку было очень сложно, потому что весь худсовет - это члены Союза композиторов. Человек же слаб, завистлив, особенно если песня лучше. Такую песню надо обязательно сгноить.
Но Березину всё же удавалось кое-что пробивать. Слава Малежик записал свои песни, Юра Петерсон. Даже я записала свою песню, хотя особенно и не просила. Про свои песни я всегда говорила, что у меня много песен и обе хорошие.
У меня есть 2-3 песни, но я не композитор. Писать такое, как иногда бывает-берёшь диск и невозможно ничего прослушать во второй раз?
Думаешь, Боже мой: он и композитор, и поэт, и певец - просто гений, но слушать невозможно. Мои песни хорошо проходили в концертах, но я все-таки чувствовала, что недотягиваю до уровня лучших песен ансамбля, чтобы народ их запел. Все-таки, моё дело, которое мне больше подходило – аранжировки, а не композиторство. Я могла бы, как многие, наколбасить по 15 песен в день, и музыку и стихи, вроде: «пришла-ушла», «звезда - метла», но это стыдно и несерьёзно.
У нас был такой уровень песен, что их пела вся страна и до сих пор их помнят. Песни должны были быть в десятку, а не на пятёрку или семёрку. У настоящего композитора есть страстное желание писать, а у меня такого не было.
-Это как у Вячеслава Малежика? Песни сыпятся как из рога изобилия и плохих практически не получается?
Да-да-да!!! Он не может без этого жить, всё время занят сочинительством. А я с этим завязала и прекрасно себя чувствовала.
 |
-Сейчас я задам сложный вопрос. А можно ли какой-либо состав «Самоцветов» - «Пламени» назвать самым ярким и интересным?
Здесь кого-то выделить невозможно. Люди приходили – уходили постепенно и вливались в нашу эстетику.
-Часто, когда слушаешь вроде бы новую песню, часто улавливаешь в ней какие-либо уже известные музыкальные фразы из других песен, из классики. Насколько возможно сейчас сочинить что-то совершенно новое, непохожее на то, что было раньше, или это уже невозможно и всё уже придумано?
Это так было всегда. Всегда старшие на младших говорят, что мы это уже слышали. Плагиат существовал вечно, человек слаб.
-У меня всегда, когда слышишь что-то заимствованное, возникает вопрос это сделано сознательно или мелодия, что называется носится в воздухе и непроизвольно входит в сознание творца, как своя?
Может быть любой вариант: кто-то просто ворует, кто-то частично берет из малоизвестных произведений разных времён, думая, что этого никто не слышал, но всё равно находятся люди, которые это слышали. У третьих что-то звучит в голове и кажется своим. Четвёртый вариант, что здесь рядом и где-то далеко за тридевять земель люди сочиняют одно и тоже, так же как и одновременно открывают какие-то законы.
-В ваших концертах принимали участие разные конферансье до тех пор пока не появился свой постоянный Михаил Ерёмин.
В 70-80-е годы очень часто проходили концерты – дивертисменты, и мы во многих из них участвовали. Такие концерты всегда вёл конферансье. Там были разные жанры: разговорный, вокально – инструментальный , певцы, певицы, акробаты, танцоры. Сейчас таких концертов нет, это финансово невозможно, раньше у всех были ставки, а теперь у всех гонорары, очень дорогой концерт получится, сумма зашкалит.
Вместе с дивертисментами ушла профессия конферансье, есть только ведущие, а конферансье – это совсем другая профессия. Ведущий должен только объявить следующего участника (как сейчас обычно говорят: звезда, суперзвезда, легенда), а конферансье – это артист, он должен был иметь свои номера, он обязан быть в курсе всех событий. Что-то случилось сегодня, об этом заговорила вся Москва – он должен обязательно об этом упомянуть в концерте, всё это обыграть. Каждого артиста он должен был преподнести так шикарно, чтобы зал его встретил, а не просто объявить.
Конферансье вашего ансамбля Михаил Ерёмин даже представлял всех артистов ансамбля в стихах, например:
Ирина, с самых первых дней
Свою судьбу связала с нами.
Она при нас и мы при ней,
Из искры зажигаем «Пламя»!
Михаил Ерёмин был очень профессиональный человек, он был членом нашего коллектива. Он должен был в начале собрать публику, немножко их посмешить, пока они рассядутся, переговорят друг с другом, оглядятся, и подвести к выходу ансамбля, чтобы зрители активно зааплодировали. Во время концерта надо дать нам отдохнуть, переодеться на второе отделение, а он в это время делал номер. Хотя он работать будет 10-15 минут, репертуар у него должен быть на 30 – 40 минут, смотря какая публика сегодня в зале. У него должен был быть свой отрепетированный репертуар. Если, не дай Бог, что-нибудь случалось с техникой, он должен был выскочить и занять публику, чтобы ей было интересно.
Теперь мне хотелось бы вспомнить шефский концерт в апреле 1979 года. Я до сих пор больше всего благодарна именно за тот концерт, и за то, что вы с Юрием в тот день взяли меня с собой. Концерты ВИА «Пламя» в Москве проходили реже, чем мне хотелось, раз в несколько месяцев между гастролями, и я всегда канючила после афишных концертов, чтобы вы как-нибудь меня взяли на шефский. Тот апрельский концерт предназначался для студентов МГУ. Сама бы я туда не попала, поскольку училась в МИСИ.
Вы тогда не знали, что вас очень лихо подставил Росконцерт. Тот вечер должен был быть концертом авторской песни, вечером бардов, которые в то время были очень в моде. В нём должны были принимать участие Александр Дольский, Татьяна и Сергей Никитины, Александр Суханов, Вадим Егоров. Изо всех них появился только Александр Дольский, а вас направили заменять всех остальных.
Дольский отработал первое отделение. Я сидела в зале рядом с очень симпатичной женой конферансье Михаила Ерёмина Алёной. В антракте мы болтали обо всём.
Она рассказала, как однажды «Пламя» не успели из-за нехватки билетов на поезд добраться вовремя до нужного города, приехали только Вячеслав Малежик, Юрий Петерсон и её муж, Михаил. И вот они такой шикарный концерт устроили! Каждый из их музыкантов может запросто делать свой сольник! Их возможности гораздо шире, чем мы видим в обычных концертах ансамбля!
Совсем скоро пришлось убедиться в правильности её слов.
Во втором отделении вы вышли на сцену и начали свою программу, но студенты ждали бардов. Начался жуткий свист, крики, улюлюканье и т.д. Работать вам стало невозможно. Мы с Алёной схватились за руки и, практически, уже валялись под стульями от ужаса. Несколько минут, показавшимися жутко длинными, продолжалась эта вакханалия, вы замолчали.
Тут вперёд к микрофону, как на амбразуру, вышел Вячеслав Малежик с гитарой и запел свои авторские песни: одну, вторую. Шум стал затихать. Потом подключились все вы и концерт пошёл своим чередом, правда с некоторыми корректировками в сторону стиля авторской песни.
Шум прекратился, настала тишина, потом послышались сначала тихие аплодисменты, дальше всё больше и больше. Хулиганящие недовольные зрители на глазах превращались в благодарных слушателей.
Поскольку цветы в то время были дефицитом и, как теперь, их везде запросто не купишь, а подарить что-то очень захотелось, то двое ребят сбегали в буфет, купили бутылку шампанского и, после очередной песни, вынесли под аплодисменты её на сцену, вручив, кажется, Юрию Петерсону и пожав ему руку.
Удалось непростую, всегда считающую себя элитарной, в общем-то, капризную и, прямо скажем, вредную ( знаю наверняка, потому что мой муж тоже оттуда) публику МГУ сделать своими единомышленниками.
Заканчивался концерт бурными овациями. Если бы я не увидела всё это собственными глазами, то ни за что бы не поверила, что такое на самом деле может быть. Волшебная сила искусства и профессионализма! Особенно важно было увидеть это в юном возрасте – этакая прививка против боязни любых трудностей. Вышли победителями, но после концерта по всему было видно, как психологически нелегко досталась эта творческая победа.
Вы с Юрой тогда не бросили меня, 18-летнего «ребёнка» в темноте у Лужников и решили подвезти. Когда я садилась в вашу машину, то припомнила:
-Знаете, когда Слава сегодня на сцене вышел вперёд, то было видно, как у него руки дрожали.
Юра, обернувшись с водительского сиденья , обычно очень сдержанный в высказываниях и проявлении эмоций, ответил:
-А у меня до сих пор дрожат… .
Конечно, это нас подставили. Такая получилась подлянка со стороны начальства. Птичку поставили, что кого-то отправили и ладно. Туда пришла совершенно не наша публика. Пришла на авторскую песню. Это был мрак, просто ужасная ситуация. Мы тогда так были возмущены!
Вот ты можешь себе представить: допустим, люди пришли на роковый фестиваль, и вдруг выходят те же Дольский, Никитины – что будет?!!. Это же подлость так делать. А мы же были в неведении! Мы пришли, думая, что одно отделение мы, другое, скажем, «Синяя птица» или «Песняры», как-то так будет. А объявлено-то всем зрителям было - авторская песня. Это абсолютно иная публика. И вдруг мы там – «не пришей кобыле хвост»!
Слава Богу, что всё закончилось так хорошо. Что мы доказали свою профессиональную состоятельность. Ведь здесь хоть семи пядей во лбу будешь, но люди пришли на другое!
У нас было, что как-то мы ездили вместо Ободзинского. Это уже была середина 90-х… Должны были быть сольные концерты Валерия Ободзинского, с ним ещё два человека. И вдруг он заболевает. Мы тоже об этом толком не знали и вылетили на концерт в Воронеж. Опять же в Воронеж.
Концерт планировался в оперном театре, туда шли зрители, поклонники именно самого Валерия Ободзинского. Туда хоть Аллу Борисовну Пугачёву поставь, но зрители скажут:
-Извините, я купила билет на Ободзинского! Почему на сцене кто-то другой ???
Здесь люди просто начинают рога выставлять, и я их прекрасно понимаю.
Мы так волновались перед концертом, это было что-то страшное. В день концерта написали о замене на кассе и передавали об этом по радио. Заранее билеты были раскуплены полностью. В день концерта 12 человек сдали билеты.
Первое отделение работал Владимир Тонков и Гарри Гриневич. Вадим Тонков – участник эстрадного дуэта Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична (Борис Владимиров). Борис Владимиров умер, а Владимир Тонков стал работать с Гарри Гриневичем. Тонков был в образе Вероники Мавриевны, а Гриневич в своём обычном виде, и они разыгрывали сценки.
Они тоже очень волновались, кто поедет на замену. Когда им сказали: «Самоцветы», то они спросили:
-А какой состав, кто там будет?
-Ира Шачнева!
Они очень обрадовались, мы были в очень хороших отношениях, хорошо знали друг друга. Они нам пообещали, что всё будет нормально.
Работали мы там вместе по частям, то они кусок, то мы кусок, чередовались. Перед началом концерта вышел Гарри Гриневич и рассказал всю ситуацию, подготовил людей, что артисты – то совершенно не виноваты, что их отправили спасать этот концерт, и они сами очень переживают, что публика пришла на Ободзинского, а смотреть и слушать зрителям придётся совершенно другое. Он очень хорошо подготовил публику, и с первой песни пошло всё нормально, а за кулисами я очень волновалась, что мы выйдем и будут свистеть. Мы понимали, что концерт для нас будет очень непростым. Только когда отработали первую часть, я немного успокоилась и там всё получилось очень хорошо.
Часто бывают при заменах на концертах, в театрах: скажем, заболела актриса, играющая главную роль, дают другой спектакль. Спектакль хороший, а публика фыркает, потому что настроены были на одно, а им дали другое. Билеты сдавать не захотели, потому что уже приехали, собирались провести вечер именно так, а всё раздражение, что ждали одно, а «подсунули» совершенно другое, достаётся артистам, которые на замене, хотя они здесь совершенно не при чём. У них тоже могут быть свои планы, а их вызвали, и они работают. И все артисты понимают, что этот спектакль для них будет очень тяжелый.