Георгий Симонян.
...нужно высокое качество.
(апрель 2009).1
 |
Родился я в Гомеле. Родители были служащими. Я учился в музыкальной школе, по классу кларнета, но, наверно, я себя не очень хорошо вел и родители решили отправить меня в Калининград, где жила моя тетя... В Калининграде в 16 лет я поступил воспитанником военного оркестра. Там меня приучили к порядку. К тому же там были прекрасные музыканты и у них было чему поучиться.
После службы остался работать в Калининграде. У нас был джазовый состав под руководством Володи Зорина. Потом вернулся в Гомель. В это время в Гомельской филармонии работал оркестр под управлением Эдди Рознера. Он собрал многих сильных московских музыкантов. Я там поработал некоторое время.
А как получилось, что Вы стали играть на саксофоне?
Я учился по классу кларнета. А у моего друга был саксофон. Я приходил к нему и постепенно осваивал. Так вот я стал работать у Э. Рознера. Потом Рознеру разрешили временно выехать в Германию проведать родных. Там он заболел, потом поправился, потом опять заболел… Мне надо было где-то работать. В общем, я поехал в Москву и устроился в оркестр «Советская песня» под управлением Алексея Мажукова. Кстати, именно там я познакомится с Теодором Ефимовым, который работал пианистом. Через какое-то время встретил ребят из ВИА «Коробейники». Они в тот момент набирали дудки и им нужен был саксофонист. Ну и начал с ними работать.
А как происходили эти встречи? Не на улице же?
Раньше во дворе Росконцерта, который находился на Берсеневской, в течении часа можно было встретить кого-угодно. Кто-то приходил деньги получать, кто-то еще за чем-то. А меня тогда уже жанр ВИА интересовал.
А кумиры у Вас были? На кого ориентировались?
Битлз, естественно.
Так вот в «Коробейниках» были очень профессиональные люди. Певцы какие были! Тенор, бас-профундо…. Мне не очень нравилось их направление, но делали они это очень качественно. И мне тогда очень захотелось собрать свой ансамбль.
А что именно не нравилось?
Репертуар не нравился. Хотя, там работали очень известные люди. Володя Сахаров позже работал в «Веселых ребятах», в «Цветах». Володя Семенов, который написал «Звездочка моя ясная»… Но они все были намного старше, у них были свои интересы.
Когда я приехал, домой в Гомель, я услышал самодеятельный ансамбль с интересными голосами. Коллектив работал в клубе ДОКа, деревообрабатывающего комбината.
Я понял, что с этими голосами можно что-то сделать. Они пели красиво, даже кайфово. Сергей Дроздов и Юра Метелкин были яркими солистами, а когда пели вместе получался необыкновенный тембр. Из этого коллектива нам нужны были только три человека – Дроздов, Метелкин и барабанщик Борис Белоцерковский. Да и еще звукорежиссер Алексей Кулик. В силу того, что мы долго жили в Калининграде, то там мы знали многих музыкантов. И Миша пригласил оттуда гитариста Юру Янина и других. Я понимал, что будет трудно…. Я хорошо знал Серегу Дьячкова, он послушал наши записи и предложил записать свою песню – «Слова». Песня еще не выходила, хотя была до этого записана. Мы попробовали. Я приехал в Москву к Дьячкову и привез запись этой песни. Серега послушал и говорит:
- Пишем!
Мы решили, что на пластинке будет две песни Бориса Терентьева, Сергея Дьячкова и Теодора Ефимова – «Мы от любви зависим»…
То есть в первом составе были…?
Я, Миша, Сергей Дроздов, Юра Метелкин, Юра Янин, Борис Белоцерковский…Забыл сказать, что они все назывались ансамблем «Современник» и работали в Горьковской филармонии. Миша меня пригласил их послушать. Все было нормально, но не было понимая с администрацией филармонии, по перспективам,по названию.И я предложил переехать на работу в другое место. У меня был знакомый в Москве, замечательный автор и конферансье – Семен Каминский, который впоследствии поставил нам программу и вообще очень много помогал. У него знакомый руководитель Куйбышевской филармонии. Переговорили с ним. Тот даже слушать не стал наши записи, а сказал, чтобы приезжали. Это было то ли 7, то ли 10 октября 1975 года. Мы приехали. Он говорит:
- Вы пока порепетируйте, а я вам сделаю аппаратуру и вы поедете на гастроли.
Я ему говорю:
- А мы уже миньон записали.
Чувствовалось, что не верил. «Порепетировать» к сожалению растянулось на очень долго, т.к. достать аппаратуру филармония не могла, а денег ни у кого не было. У меня были, я все-таки работал до того. Шесть или семь месяцев я содержал ребят на свои деньги. При этом Миша как волевой человек два раза в день репетировал с ребятами вокал. Закваска оттуда пошла. Потом, наконец, пришла аппаратура. И вместе с ней пришла первая партия наших миньонов. Получилось, что нам устроили первый концерт в Тольятти в двадцатых числах февраля 1976 года. Через две недели из Тамбова позвонили и пригласили. Потом в филармонии нам предложили сольные концерты в Москве, во Дворце спорта Сокольники. Я знал, что «Сокольники» - самый гиблый зал в смысле звука. Но выбора не было. Директор Москонцерта нам говорит:
- Вытяните концерты – будете жить!
Михаил Болотный насколько моложе Вас?
На три года.
Он оставался в Гомеле, пока Вы были в Калининграде?
Да, Миша закончил в Гомеле университет. Вообще, у него два образования – музыкальное и спортивное. Он мастер спорта по гимнастике.
То есть всех ребят из Гомеля нашел Миша?
Нет. Ребят нашел я, а Миша принял решение оставить спорт и заняться музыкой.
А как же получилось, что сразу миньон записали?
 |
Магнитофонную?
Да на два магнитофона записали. Там много песен было, но я просил его обратить внимание на те четыре.
А что пели тогда?
Своего много пели, чужие песни пели. Тогда же нам песен не приносили. Первые песни нам начали приносить в «Сокольники». Помню, что после первого концерта в Москве ко мне подходит молодой красавец:
- Привет! Я – Слава Добрынин. У меня есть несколько песен.
Мы тогда с ним договорились, что запишем его «Горько», Ты мне не снишься». А Дьячков тогда же предложил «Мамину пластинку».
А с Дьячковым как познакомились?
Он иногда подменял Сашу Попова на клавишах в «Коробейниках». Для меня это была счастливая встреча.
Так вот, когда «зарубили» песню «Мы от любви зависим», Миша стал настаивать, чтобы мы записали «Клен». К счастью!
«Клен» в течение двух-трех месяцев сделал из неизвестных ребят, можно сказать, звезд.
Вообще, перед первым концертом в «Сокольниках» меня жутко трясло. Придет народ, нет ли. А когда народ повалил, то другая мысль стала заедать. Как мы с четырьмя колоночками осилим целый дворец. И после первого концерта к нам подошел директор –распорядитель Москонцерта и предложил «Лужники» через пару недель. И в 76-77 годах у нас бывало по 12-13 заездов на гастроли в Москву. Заканчивали в «Лужниках», переходили в «Россию». Начали уставать, но понимали, что нельзя останавливаться. Питер, Минск, Киев, Самара и многие другие города, в которые приглашали нас ломились от зрителей, мы этим очень гордились. Когда мы выступали в зале «Октябрь», то ко мне папа из Гомеля приехал. Он вышел из метро «Смоленская» и пошел. Так от метро и до самого «Октября» спрашивали лишний билет. Это он рассказал тогда.
С какой даты Вы отсчитываете «Синюю птицу»?
С 22 февраля 1976 года, с даты первого концерта.
Так этот успех из-за песни или из-за неповторимого вокала?
Счастливое совпадение и сочетание. Эта песня и раньше существовала. Ее Зыкина пела. И ничего. Еще «Калинка» исполняла. Тоже ничего.
А как она к вам попала?
Юра Акулов, автор этой песни, в «Калинке» работал. Он Мише предложил эту песню. А позже когда я познакомился с автором текста Леонтием Шишко, он мне потом говорил:
- Начал жить, наконец!
Деньги платили астрономические. Однажды после концерта в Калуге я зашел в ресторан поужинать. Так вот при мне «Клен» заказали 18 раз. Специально считал.
А правда, что ставка в первой пластинке делалась на «Слова»?
Да. По-музыкантски эта песня очень интересная. Сумасшедшая баллада. А что касается «Клена», то когда я приходил на радио в Москве, то мне отдавали мешки писем. Каких слов только в этих письмах не было: Объяснения в любви, «У каждого свой клен», «Хочу ребенка от клена» и так далее.
Помню, что после концерта в Ижевске пришел в свой номер в гостинице, голова разболелась. Глянул в окно, а там площадь перед гостиницей полна народу и все в один голос:
- Там, где клен шумит…
Что-то невероятное…
Вы тогда уже женаты были?
Да. Моя жена бросила работу и поехала со мной на гастроли. Не хотела меня одного отпускать. Маленький сын остался с моими и ее родителями. До пяти лет жил у дедушки с бабушкой. А жена у меня окончила театральный институт, потом факультет журналистики минского университета. Она была телевизионщицей. Она была большой поддержкой и опорой. Иначе на части бы разрывали…
Скажите, а было противостояние с системой?
 |
Кто был самый страшный?
Я думаю, что Богословский. Рубил все песни. Удивительно, что он – сам талантливый композитор, песни писал красивые. А следующий худсовет через неделю, потом через две. Там были люди как известные, так и композиторы, которых никто не знал. Вот они тоже отрывались на нас.
Терентьев входил в худсовет?
Да, но он такой хороший дядька.
Вообщем, худсоветы – это было большим злом для ВИА?
Конечно. Их же полно было. Сначала на «Мелодии» худсовет, потом худсовет филармонии, потом управления культуры. Чтобы работать в России надо получить разрешение Росконцерта, в другие республики – Союзконцерта, чтобы поехать заграницу – Госконцерта.
У нас был случай. Была у нас песня на стихи Б.Слуцкого «Лошади в океане», Сергей Дроздов пел. Публика принимала отлично. И один деятель, из Росконцерта, когда разбирал эту песню, сказал, что с ней не все однозначно.
– Чьи это лошади утонули? Если вражеские, то ладно. А если наши?
Ну, бред!
А чья это песня?
Барда - Виктора Берковского.