Валерий Колпаков.
Том Джонс и старое советское радио.
(апрель 2019)5
 |
- Вернемся к вам. В восьмидесятые годы культурная жизнь СССР сильно либерализовалась. Стало свободней и многие музыканты стали реализовывать свои космополитические идеи: "Карнавал", Чернавский, "Парк Горького". Вы как-то в этом приняли участие?
У меня это вызывало улыбку. Я всерьез не относился к этим попыткам. Мы это все давно сьели с сухарями. Исполнили и переиграли 1000 раз на ресторанной сцене. Нас хорошо принимали носители западной культуры, находившиеся в Москве. Включая американского посла, канадского и прочих. Первый московский кинофестиваль 1981 года в "России" открывали и музыкально вели мы. Приехал Дин Рид и выбрал нас для записи на студии своих вещей. Мы с ним (для него) записали несколько вещей.
Если надо было играть англоязычную музыку в американском или канадском посольстве, брали нас. У американского посла в резиденции - брали нас. Больше никого не брали. Они нам говорили:
- Ребята, вы так хорошо играете, что могли бы не хуже любой американской группы гастролировать в Америке.
Но они не были импресарио и просто многого не знали. Мы радовались этим комплиментам, но сами -то прекрасно понимали, что у нас нет ни одной своей песни. Это всё чужое.
Но при этом мы действительно здорово работали в западном ключе, хотя сегодня это уже никто подтвердить не сможет. Тон у нас задавал известный джазовый пианист Габиль Зейналов - друг и однокашник легендарного пианиста Вагифа - Мустафа - Заде. Кто из них больший мастер - вопрос среди нашего круга музыкантов всегда был открытым, но у Вагифа мировая известность получилась, а у Габиля Зейналова - нет - судьба. Сейчас он после инсульта забыт и никому из его кавказских друзей (которым он помогал и которых было миллион ) до него нет дела, кроме меня.
- А кто еще входил в эту вашу группу?
Группа наша работала в МОМА. Габиль был руководителем. Он много мне дал в понимании "большой музыки" и джаза. Галя его жена, урожденная Ямпольская, певица. Алик Гусейнов -барабанщик, бессменный. Слава Ульянов -гитарист долгое время, басисты были разные, помню одного Анатолий Лемберский - потом уехал в Германию.
-Лемберский работал с Тухмановым в группе "Москва".
Это в какое время?
- 81-82 годы.
Но вот он был с нами, неплохой басист и вокалист. Любил американцев петь.
- Дудки были?
Нет.
- Название у вас было?
Ансамбль п/у Г.Зейналова.
- Вы все время работали этим составом в ресторане "Гавана"?
Да.
 |
- Понятно, что вы зарабатывали деньги в ресторане. А вот в творческом плане, чего вы хотели? Какая-то цель у вас была?
Наоборот. Зарабатывание денег для нас было вторичным. Первичным было: что и как мы поем. Я на работу мчался с радостью не из-за денег. С трудом переносил санитарный день в ресторане - четверг, маялся. Совершенно о деньгах не думал. Я бежал за искусством, за песнями, за мастерством, за школой.
- Вы осознавали, что занимались простым копированием и чужой музыки и чужого исполнения? Какое это творчество?
Мы много хитов вводили в оборот московской ресторанной жизни. Мы хорошо знали западный горизонт. Мы сами выбирали вещи, которые нам нравились и сначала просто копировали их, а потом вносили и что-то своё. Перерабатывали, но не криминально. Хотя другие и это делали. Мы -нет. Я, как вокалист, искал в исполнении что-то своё. В этом был некий элемент творчества. А писать какие-то собственные вещи нам в голову не приходило. Такова специфика ресторанной работы. Она в том, чтобы сделать точную копию. Это не сильно напрягало в то время. Жизнь не ставила перед нами задачу стать индивидуальной группой. Для этого надо было создать собственный стиль и репертуар. А у нас ничего этого не было. Мы были повторителями в хорошем качестве лучших образцов западной музыки. Нам это нравилось. Это было такое немножко концлагерное мышление, в котором мы, в каком-то смысле, находились на более коротком или на более длинном поводке. В это упирались и все другие творческие профессии. Вспомните художников и бульдозерную выставку с их попыткой вытащить на сцену авангард.
- А вы понимали, что большинству зрителей нашей страны ваше направление менее интересно, чем творчество "Машины времени" или "Аквариума"? Русскоязычное исполнение им было ближе, чем иностранное.
Я могу высказать свое мнение, которое разделяют многие московские музыканты, работавшие в западном направлении. Занимаясь кабацкой работой я себя ощущал, как птица певчая. Я работал с упоением. Я не думал ни о Глызине, ни о Пугачевой, ни "Машине времени" и тп. Мне они были безразличны. Уровни их исполнения, аранжировок, музыкальная логика, были мне малоинтересны и я не признавал их. Я наслаждался жизнью здесь и сейчас. Это был удивительный и уникальный момент жизни. Я часто сейчас думаю, почему сейчас, имея такие возможности, я не имею такого ощущения и не могу его нигде найти. Ладно, у меня это было, но вот у моей дочери этого уже не будет, потому что её жизнь другая. И в "Синей птице" у меня было это ощущение, которое я осознал позже и ушел из него в другое качество, которое мне больше нравилось. Но потом и это пропало. Оно пропало вместе с той жизнью. Но оно было и повторить его уже нельзя. Я легко купил машину, потом кооперативную квартиру в Ясенево. Все это без напряга: я не убивался за это и не копил всю жизнь. При этом я не думал о славе и не думал о деньгах. Я и сейчас такой. Имея серьезные возможности раскрутить себя, как поэта, я этим не занимаюсь.
Мне очень нравятся сегодняшние мои проекты "Старое радио" и "Энциклопедия звука". Я их придумал и оказалось, что в мире таких проектов нет.
- А почему, как вы говорите, у вашей дочери такого счастливого времени, которое было у вас, не будет? Вы же сами мечтали о том времени, когда не будет никаких запретов, пой что хочешь. Вот это время пришло, а радости у вас не видно.
Вот тут мы подходим к самому важному и спорному аспекту нашего разговора.
В 1917 году произошел насильственный захват власти со всеми его последствиями: репрессиями, деселлекцией всего лучшего и селекцией всего негативного. Всё лучшее вырубалось, потом всё среднее вырубалось и т.д. оставалось то, что оставалось. Так был уничтожен генетический фонд, потеряна вся интеллигенция. Это был очень тонкий слой, нарождавшийся пожалуй еще с петровских времен, аристократия духа, знаний. Ему было всего около 200 лет. Всё это было вырублено на корню и Россия упала на дно. Этот труп без головы еще бежал какое-то время. Еще был Мейерхольд, Булгаков, Малевич еще что-то продолжалось. Эти с кровью выплеснутые остатки и создали в мире какую-то русскую волну. А потом пошли 30-е годы и гибель всех и вся: Мандельштам, Цветаева... гонения. Потом Отечественная война, в которой мы повинны не меньше Гитлера. Уничтожение дикого количества людей, которых не уничтожили раньше.
И дальше наступили более-менее вегетарианские времена - после смерти Сталина. Пошла оттепель на которую все "повелись". Надо было понимать, что это бедная страна, которая несколько военных лет истекала кровью, причем лучших людей(мерзавцы и негодяи в общем не воевали, они либо по зонам сидели, либо вдали от фронта. Они не тратились. Тратились лучшие). Кто-то верил идее и шел защищать Родину... Или без идеи - шел защищать свою семью. Таких тоже очень много было. Не за Сталина, а по другим убеждениям. Я бы тоже пошел не за Сталина, а за своих детей. После войны стали восстанавливать страну, но где взять в одночасье на восстановление нации генофонд. Появились какие-то проблески советской интеллигенции: Константин Симонов, партийные чиновники... Потом снова гонения Хрущева на интеллигенцию. Потом брежневский застой. - Моя сознательная жизнь пришлась на последний период. Да, еще кого-то иногда хватали-сажали, но это было редкостью, (если ты не лез в политику).
И что мы в те годы наблюдали - каторжанские и уркаганские песни, перекочевавшие из 20-30 х годов в 40-60-е годы, в поколение из которого вышли - Окуджава, Галич, Высоцкий, Визбор и прочие барды. Они вышли из этого фольклора. Они его преобразили, возвысили и придали острый политический лирический и гражданский оттенок. Основная их часть занималась "закапыванием виноградной косточки", а на фронт из них вышел один Александр Галич. Он для меня из них самый ценный, самый дорогой и близкий мне по духу. Визбор был лирик и очень успешный в жизни человек. Высоцкий это отдельное явление. Он не занимался политикой и был таким "народным" поэтом.
Бардовские песни слушаются очень мило, а когда читаешь сам текст, то это просто ни о чем. И музыка такая же, (если брать её отдельно). А всё вместе бывает довольно симпатично. И всё это добралось до эстрады, которая в 60-е годы была довольно сильной. И это было отдельным явлением.
На переломе царской России, преобладала преимущественно славянская классическая композиторская школа, а эстрада практически не существовала... Когда на излете 10-х годов началась эпоха граммофонных пластинок и начала нарождаться эстрада, очень ярко вспыхнула еврейская композиторская школа, особенно в начале 20-х годов. Очень талантливая, даже гениальная, которая изменила строй и лад русской классической композиторской школы именно в сфере эстрады. Это была школа малоросского одесско-жмеринского розлива. Изменилась логика и стиль композиторского мышления, гармоническая школа, эстетика и логика построения музыкальной канты. И понеслась другая музыка.
Я очень люблю эстраду конца 30-х, а военный период - вообще шедевр. Там есть песни умопомрачительные. Потом эта линия продолжилась. Появилась молодая Кристаллинская, Трошин, Горовец... Удивительные голоса, отточенные манеры. Это было настоящее эстрадное искусство! Ничуть не хуже никакой Америки! Своё!
А дальше начинается спад. Я это называю окончание аналоговой эпохи. Пришла электронная музыка, пришли транзисторные приемники. Начались ионики, матадоры и вельтмайстеры. Сюда примешивается что-то западное, но не доучивается, не допевается и не доигрывается. Переделывается на свой лад и появляется какой-то советский (особенно в 70-е) занудный, заунывный, отрегулированный партией лад. Помните, Пьеха пела:
-А город подумал ученья идут...
Дешевые, смурные, депрессивные композиции. Сущая бодяга и фальшивый пафос. Деланные голоса, деланные настроения и манеры, не имевшие ни искринки жизни мертвые произведения. Я не мог слушать эти "партийные напевы", эти дешевые оркестровки. В этом участвовали и хорошие композиторы. Пахмутова, очень талантливый композитор, но какую жуть и она писала?
Параллельно с ними, подрастала молодежь. Лучшим из них был Юра Антонов. Композитор и мелодист от Бога! Богатейший парень! Больше него никто не зарабатывал. Сергей Дьячков говорил:
- Сколько Антонов получает, мы все курим!
Но это были единицы. Пошли искажения в лексике и способах оформления музыкальных произведений, в композиторском мышлении. Я помню, когда вышла пластинка "По волне моей памяти", я тогда ещё работал в "Синей птице". У нас резко разделилось мнение в ансамбле. Одни говорили, что это гениально, а я плевался. Меня тошнило от этого стиля. От этого образа композиторского вычурного эксперимента, от исполнения и музыкального оформления. Я говорил:
-Это чудовищно, это нельзя было издавать.
 |
И дальше стали появляться вещи несовместимые с эталонным естественным звучанием искусства, как я его понимал, прильнув к лучшим людям западного мира. Причем, образчиками не обязательно были американцы, Это могли быть британцы, и итальянцы. Везде, где талантливо и интересно. Но всё это было там! Не у нас!
Пошли сильные эстетические искажения...
- С чем они были связаны?
Мы вышли из "урловой" среды, из "урловой" музыки у параши, не эстетичной. Мы пытались перепрыгнуть, не имея образования, опыта и школы... Ни инструментальной, ни вокальной (эстрадной)... Мы должны были садиться и слушать пленки, часами, чтобы перенять вокальные приемы и достижения Т.Джонса, Ст.Вандера, Хампердинка, и прочих. Для того чтобы сделать себя вокалистом техническим, эстетическим, понятным. Потом на базе школы можно было лепить свой самостоятельный музыкальный стиль и образ, но не от сохи (мол мы и сам с усами). Когда я ушел из "Синей птицы", то уже через год был другим вокалистом. Я этот год не сидел зря и много занимался, как впрочем и впоследствии.
"Ты мне не снишься я тебе тоже..."
Что тут петь? Это для вокалиста - издевательство! Мне было часто стыдно за концерты. Мы в первый период две трети концерта пели унылую лабуду.
Мы все конечно вышли из советского перегноя. Была и хорошая эстрада, но в советские в 40-50-60 е, когда было написано и исполнено много высококлассных вещей. Хорошо сделанных в русско-славянской школе еврейских композиторов с прекрасными мелодиями. Дальше это всё стало отходить. А на смену им у нас не нашлось композиторов мирового уровня.
-Но ведь все эти еврейские композиторы русской школы никуда не делись: Фрадкин, Фельцман, Богословский, Френкель, Островский... Кроме последнего. А к ним добавились Тухманов, Зацепин, Антонов, Добрынин...
А на западе пошли Пресли, Битлз, Хендрикс, Криденс... А у нас ничего не происходит. В лучшем случае Ариэль, Песняры. Лучшие из лучших - Песняры, еще куда ни шло. "Веселые ребята", "Синяя птица", но это все не то. Хуже на несколько порядков. Все это вторично. Это все мне как-то сказали и на Копенгагенском джаз-фестивале в 2012 году.
Я приехал в гости в Копенгаген к моему товарищу и привез ему диск одного очень известного нашего джазиста, моего доброго знакомого. Мой датский товарищ был знаком с представителями оргкомитета этого фестиваля, и он меня спросил, что я сам думаю о диске? Я ответил, что это всё вторично. Все отлично исполнено и записано на студии, но эти мысли были исполнены мировыми исполнителями великолепно в свои времена. Мой товарищ отдал этот диск в оргкомитет фестиваля на предмет - может ли этот музыкант приехать и выступить на Копенгагенском джаз фестивале?
Через некоторое время он мне позвонил и сказал мне, что они повторили то же, что сказал и ты. Но это не всё. Они просили, чтобы ты сам приехал и выступил. Оказалось, что вместе с тем диском он отдал и наш диск записанный с Габилем Зейналовым, который я ему подарил раньше. А надо сказать, мы этот диск записали 5-6 лет назад для себя, не спеша, за год полтора и это было что-то вроде "отчета о проделанной за жизнь работе". Музыка, аранжировки, исполнение, были собственные, вокал был англоязычный. Но мы уже давно не концертирующие музыканты. Я рассказал об этом Габилю Зейналову, он обрадовался и сказал, что это величайший комплимент, но, понятно, что выступить мы не сможем. Я перезвонил своему товарищу и сказал:
- Передай своим друзьям из оргкомитета, что мы польщены и тронуты приглашением, но в силу объективных причин выступить не сможем.
Он передал и звонит мне снова:
-Они все поняли, и в таком случае приглашают вас в качестве почетных гостей.
И мы поехали.
 |
Одна из композиций с этого диска:
-Green eyes.