Георгий Симонян
Пора отдыхать!
(апрель 2018 г.)2
-Когда в «Самоцветы» пришел на ударные Генбачев, было ощущение, что уровень сразу повысился?
Еще бы! При всем уважение к Коле Рапопорту, он был средненький аккомпаниатор. А тут целая ударная установка! Генбачев был не просто ударником, он был солистом игры на барабанах.
 |
-Что вспоминаете о Михаиле Плоткине?
Прекрасный администратор. Он делал все, чтобы коллектив чувствовал себя комфортно.
-Знаю, что вы делали аранжировки некоторых песен «Самоцветов»?
Не совсем так. Я делал аранжировки кусков песен, где была партия трубы. Конечно, я сейчас не вспомню названия, но по партии трубы это легко узнать.
-Известный факт, что вы исполняли песню «Чаривна бойкивчанка». Еще пели сольно что-то?
Нет, только в группе или на подпевках. Например, песню Юры Петерсона «Синица» мы вместе с ним исполняли. Или «Вербу» с Дьяконовым.
-Как получилось, что вы исполнили «Чаривну бойкивчанку»?
Кролик ушел, надо было кому-то петь (смеется). По идее духовики вообще должны петь неплохо. Мы очень четко ощущаем полутона. Кстати, в песне «Горлица», которую написал Олег Иванов, а аранжировал Кролик, я тоже вместо Кролика потом пел в вокальной группе.
-А какой вариант был записан на пластинку?
Это вариант, где солирует Кролик.
-Партия трубы – это вы?
Да, конечно. Кстати, мы «Горлицу» писали еще раз и тоже с Кроликом, на студии имени Горького для фильма Шукшина «Печки-лавочки». Сам Шукшин присутствовал при записи.
-«Самоцветы» исполняли песни Тухманова. Известно, что он сам делал аранжировки?
Да. Например, как мы записывали «Мой адрес – Советский Союз». Тухманов в ней сам делал аранжировку. А на запись он пригласил часть большого оркестра, скрипачей. Я играл партию трубы по написанным им нотам, Петерсон – партию саксофона, и много-много скрипок тоже играли по его нотам (смеется).
-Помните вашу первую поездку за рубеж?
Да, в ГДР ездили в 1972 году. В Дрездене проводился шлягер-фестиваль. Второй раз мы поехали в ГДР уже через год, на фестиваль молодежи. Тогда запомнилось, что нас поселили в гостинице, из окон которой был виден Западный Берлин.
И еще вторая поездка в ГДР запомнилась знакомством с Владимиром Мулявиным. У него только что погиб брат. И я, как мог, пытался его поддержать. Иногда мы и «Песняры» вместе выпивали, но, что интересно, Мулявин не сажал за стол ни Борткевича, ни Кашепарова. Говорил, что они молодые, и им пока нельзя.
Тогда же, в 1973 году мы ездили в ЧССР. Если не ошибаюсь, это был конкурс «Интерталант».
В 1974 году мы ездили в Польшу, в Болгарию и на Кубу. А 1975 году у нас было длительное турне по Латинской Америке.
-Расскажите про поездку по Латинской Америке?
Большинство стран, где мы были, отличались нищетой. Вроде - капстраны, но впечатления на нас не производили, точнее, производили не очень хорошее. Народники, которые с нами тогда ездили, не разделяли нашу точку зрения. А конферансье Эмиль Радов говорил, что если бы нас услышали сейчас в Москонцерте, то точно бы не поняли. Не знаю, мы в Союзе гораздо больше зарабатывали.
Но самой запоминающейся страной стала Венесуэла. Я там познакомился с удивительным человеком. Это внук командира крейсера «Варяг» Всеволода Руднева – Ги Руднев. Он приходил к нам на концерты, проходил за кулисы, где мы и познакомились. Ги приглашал меня и еще нескольких ребят к себе домой. И чуть ли не целый месяц мы у него кормились. Ги приезжал за нами в отель, но машину ставил подальше, чтобы нас не засекли. Мы аккуратно выходили из отеля и ехали к нему.
Ги родился во Франции, но потом переехал в Венесуэлу, где работал в нефтяной компании. Был довольно обеспеченным человеком. Он очень хорошо говорил по-русски, и его дети говорили по-русски. Запомнилось, что у него в квартире висела на стене тарелка, на которой было написано «Адмиралу Рудневу от Его Императорского Величества за заслуги перед Отечеством». Через несколько лет Ги приехал в Россию, а я в то время был на гастролях, и кто-то из наших артистов тайком свозили его в закрытый город Тулу, поклониться деду. Там установлен памятник легендарному командиру «Варяга».
Вообще, в Венесуэле очень большая и сплоченная русская диаспора. Есть русские школы. Многие из них к нам отнеслись очень доброжелательно. Одна женщина из диаспоры работала на местном телевидении и помогла нам выступить на ТВ, чтобы мы заработали хоть какие-то деньги.
Нас часто пугали тем, что возможны провокации. Но это могло быть на самом деле. Ги нам конкретно указывал на некоторых деятелей, которые сотрудничали с ЦРУ. И от них можно было ждать чего угодно.
-Кто запомнился из композиторов, которые с вами тогда работали?
Больше всех запомнился Марк Григорьевич Фрадкин. Мы много его песен исполняли, и выезжали с ним по стране на его авторские концерты.
С ним же была связана одна история. «Самоцветы» поехали вместе с Фрадкиным в Ленинград, выступать в его авторских концертах. В это время там начали давать свою оперу «Орфей и Эвридика» «Поющие гитары». И Марк Григорьевич сумел провести меня и еще кого-то из ребят на представление. Только благодаря ему мы попали на спектакль, так как билетов вообще не было. Впечатления от оперы были потрясающие. Я увидел молодую Понаровскую. Асадуллина и других. На представлении присутствовали авторы: Александр Журбин, Марк Розовский. Это было одно из первых представлений.
 |
-Вы помните песню Добрынина «Если будем мы вдвоем»?
Да. Мне кажется, что она состоялась благодаря Толе Могилевскому. Толя в ней себя очень здорово выразил. А Добрынин, по-моему, именно ему принес эту песню. Записывали мы ее в один из приездов в ГДР. Помню, что писали ночью. Причем в эту же смену мы записали и «Червону руту». Но она не вышла на пластинках. Жаль, у меня в ней такое мощное соло на трубе.
-В «Самоцветах» голос Могилевского резко отличался от других вокалистов?
Согласен. Очень хорошо помню, что на записях на ТВ ему постоянно делали замечания, что поет он как-то не так, не по-советски. И держится неправильно.
-На первой пластинке «Самоцветов» была записана песня «Школьный бал». Автор слов Павел Леонидов. Позже эта песня не вошла на большую пластинку из-за отъезда Леонидова. Вы ее исполняли на концертах?
На концертах мы ее продолжали исполнять. Песня имела большой успех. Но в связи с ней я вспоминаю, как ее исполнял Саша Барыкин. На гастролях в Сочи мы пересеклись с «Веселыми ребятами», и Саша зашел к нам в гости. Ему очень нравилась эта песня. Он ее так спел под гитару, что я сразу понял, что его исполнение гораздо интереснее Дьяконовского.
-В «Самоцветах» с 1972 года состав был абсолютно стабилен. Только периодически появлялся Асламазян?
Да, Тигран Асламазян появился значительно позже. Саксофонист. Мне кажется, что его взяли по чьей-то протекции из администрации Москонцерта, вопреки воле Маликова. Да он и не особенно был нужен, состав был вполне укомплектован.
-Вы сами приобретали ваши инструменты?
Конечно. Еще до армии я купил очень хороший инструмент у первого трубача оркестра Эдди Рознера - Ивана Просенкова. За 250 рублей. Юра Перов, мой учитель, дал мне денег взаймы. С этой трубой я и пришел. Она старенькая была, но с хорошим звуком.
 |
А уже в «Самоцветах» я играл на чешской трубе Амати. Настоящую же американскую трубу я купил только во время гастролей с «Самоцветами» в 1975 году. Аж две купил, от жадности (смеется).
-Вас часто убирали из телевизионных выступлений ансамбля?
Всегда. Подходили режиссеры или редакторы, просили не обижаться, говорили, что иначе их снимут с работы. Я все понимал. Когда выступали на ТВ под фонограмму, то это было нормально. А однажды был прямой эфир и мы должны были исполнять «Вербу» в терцию с Валей Дьяконовым. Так мне микрофон поставили за кулисами, и я оттуда пел и на трубе играл. И только в конце 1975 года, уже будучи в «Пламя», меня первый раз показали в составе коллектива.
-Вас убирали только из-за усов?
Да.
-Но в это же время у «Песняров» чуть ли не весь состав был в усах?
За «Песнярами» стоял Машеров – первый секретарь компартии Белоруссии. Это был его любимый коллектив, и он им гордился. Поэтому им было легче.
 |
-Почему вы решили отрастить такие мощные усы?
Я никого не копировал. Просто было модно.
В связи с этим я вспоминаю нашу поездку в ЧССР. Мы познакомились там с музыкантами группы «Блю эффект». Как оказалось, к ним тоже были претензии у руководства относительно их причесок. И когда музыканты этой группы увидели меня в таких усах, то для них это было шоком. Они стали указывать на меня своему начальству, объясняя, что даже в Советском Союзе такое позволено. Именно в этом мы сошлись с гитаристом Радимом Гладиком. Мы очень подружились. Радим – очень сильный гитарист, его называли «Хендриксом Восточной Европы».
Радим мне тогда рассказал, что музыкантам из стран соцлагеря было очень престижно приехать на гастроли в СССР. Даже престижней, чем, например, в Швецию, как это не странно. Гастроли по СССР давали очень большие преференции музыкантам, плюс что-то вроде «охранной грамоты». Раз был на гастролях в СССР - мог позволить себе очень многое.