Георгий Симонян
...проблема в том, что не стало шлягеров.
(октябрь 2013)2
-Вы расстались с Ведищевой в 1970 году?
Да. Меня опять этот же барабанщик Коля Векшин потащил за собой. Тогда из «Голубых гитар» Игоря Гранова уволились два музыканта – гитарист Владимир Царев и бас-гитарист Альфред Быков. При Воронежской филармонии им дали возможность создать вокально-инструментальный ансамбль. А тогда если на афише было написано «ВИА», то это гарантировало аншлаг. И Коля потянул нас туда. Ансамбль назывался стандартно – «Поющие струны». В шутку я называл наш коллектив «Поющие струны» от «Голубых гитар».
 |
-Какой репертуар был?
Обычный. Что было популярно, то и пели. Что-то из «Битлз», что-то из других ансамблей, из репертуара каких-то певцов. Солистом у нас был интересный парень – Виктор Ефимов (в отличие от меня, действительно Ефимов). Пел здорово, но больше времени уделял фарцовке.
-Вы уже писали песни?
Песни я писал и раньше, но пропихнуть их куда-то долго не получалось.
-Вы долго проработали в Воронежской филармонии?
Нет, около года. В 1971 году я женился и стал хвататься за любую работу. И в самодеятельности работал и еще где-то халтурил. В то время был объявлен конкурс на место пианиста в оркестр телерадио «Голубой экран» под руководством Бориса Карамышева. Человек пять претендовало на это место, но мой опыт помог мне легко выиграть. И месяца два я ходил на репетиции и ждал пока меня оформят. Но это дело затягивалось и в конце концов меня туда так и не оформили. Мне по секрету сказали, что Лапин не любил работающих на радио с еврейскими фамилиями. Я же носил фамилию Гринштейн. Как говорится, без вариантов.
-А когда Вы придумали себе псевдоним?
Приблизительно тогда же. Мой старый знакомый Алексей Мажуков руководил тогда оркестром «Советская песня». Он и пригласил меня к себе пианистом. «Советская песня» работала в Росконцерте. Конферансье там работал Семен Каминский, который писал стихи к песням. На его стихи я и написал песню. Ее исполняли солистка нашего оркестра Изабелла Мень. Песня называлась «Близнецы». На радио готовили передачу об оркестре «Советская песня», делали записи с концертов и мне позвонили и сообщили, что эту песню берут в передачу, но есть одно но – мне надо взять псевдоним, Лапин с такой фамилией не пропустит в эфир. И дали пару дней на обдумывание. Много чего перебрал, но ничего не нравилось. И тут я вспомнил, что будучи в Суздале в одном их храмов мне выдали грамоту, в которой было написано «Теодор сын Ефимов». И я решил так тому и быть.
И через некоторое время я услышал по радио: - музыка Теодора Ефимова, слова Семена Каминского…
Для меня это был праздник.
-А «Семен Каминский» проходило?
Это было не так явно.
 |
-Вспомните, кто с Вами работал в «Советской песне»?
Саксофонист Роберт Болотный. С ним мы тогда очень подружились и до сих пор регулярно общаемся. И хотя он Роберт, но его с детства все называли Ромой.
Одним из солистов был довольно известный Эдуард Лабковский. А востальном обычный оркестр – пять саксофонов, четыре трубы, четыре тромбона, гитара, рояль, бас, барабаны, флейта. Флейтиста запомнил очень хорошо. Звали его Эрнст Мраморнов. Очень сценическое имя и фамилия!
И было шесть-семь солистов, у каждого свой репертуар.
И тут меня забирают в армию. Я пришел в военкомат, там знали, что я в юности лежал в больнице с сердцем, но мне заявили, что Министр обороны Гречко приказал брать в армию сердечников. На что я сказал:
- Он, что – врач?
Мне было приказано готовиться защищать Родину. Я стал искать варианты. Моя средняя сестра – выпускница Гнесинки, училась вместе с Александром Кулыгиным. Он тогда работал дирижером в ансамбле Александрова. В балет требовался концертмейстер, и Саша меня порекомендовал.Правда, пришлось пройти курс молодого бойца в Таманской дивизии.
И еще интересный момент. Когда я сказал Эдику Лабковскому, что иду на прослушивание в ансамбль Александрова, то он напросился пойти со мной. Я играл, он пел и нас обоих взяли. Хотя Лабковскому служить-то и не надо было. И почти всю жизнь он был солистом ансамбля Александрова.
После двух лет службы я решил уйти на гражданку. Меня очень уговаривали остаться. На что я сказал, Вы по загранкам мотаетесь без меня, а я с вами только на Дальний Восток ездил.
-А Вы жили в казарме?
Нет, что Вы. В этот ансамбль берут только москвичей, чтобы они могли жить дома. Там никого не кормили, как в армии. Я жил дома и ездил туда как на работу. И получал свои 80 рублей. А по вечерам удавалось еще и халтурить.
-После службы Вас взяли обратно в Росконцерт?
Они обязаны были взять меня обратно. И предложили работу в ансамбле у Галины Ненашевой. Это был конец 1974 года. Надо сказать, что ансамбле у Галины Ненашевы был просто интернационал. Кажется, единственным русским был барабанщик Володя, ее бывший муж. На гитаре играл Хусаин Дайрабайевич Кужалиев, на трубе – Чингиз Джабраил-оглы Кязимов, а второй трубач – Амос Менендес Суарес. На бас-трубе играл ее любовник – Эдуард Ходжа Багиров. Как музыкальный руководитель я бегал в министерство культуры и пробивал этому интернационалу ставки. Но дисциплина была в коллективе никакой. Делаю аранжировки, трубачи не играют как надо. То на гастроли едем, а ее любовник вообще трубу в Москве оставляет. Я ей сказал, что мне это все надоело и уволился в середине 75 года.
 |
-И переходите…?
В ВИА «Лада».
Сначала это был квартет в составе оркестра Олега Лундстрема. Это были труба, тромбон, гитара, бас-гитара. Конечно же, во время выступления этими музыкантами не ограничивалось выступление. К ним присоединялись ударник и клавишник. Но пели только эти четверо: Эдуард Кролик (гитара), его тогдашняя жена Люда Коношенко (бас-гитара), Евгений Кузнецов(труба), Юрий Александров (тромбон). И все они пели.
 |
Юрий Александров позже ушел из «Лады» в вокальный квартет «Аккорд» на место Вадика Лыньковского. Хотя, у Вадика был бас, а у Юры все-таки баритон. Его заменил в квартете «Лада» Слава Семенов.
Помните, я рассказывал, что работал с Пирцхалавой. Так вот, Люда была прежде замужем за ним. И у них был ребенок, которого Гарольд отсудил у Люды и отправил в Грузию.
-Кролик еще работал в одном из первых составов «Самоцветов»?
Да. Когда он развелся с Людой Коношенко, то женился на сестре жены Юрия Маликова. И Юра его пригласил в «Самоцветы» (в это время в составе «Лады» его подменял Вячеслав Добрынин). Но поработав какое-то время в «Самоцветах», потом Эдик все-таки вернулся в «Ладу».
Выйдя из оркестра Лундстрема, решили взять басиста, барабанщика, клавишника (на это место как раз пришел я) и певицу. Люда Коношенко тогда уже ушла из коллектива. Взяли певицу Наташу Бурову, но она поставила условие, что приходит только с мужем – трубачом. Пришлось брать еще одного трубача.
В итоге Эдуард Кролик стал художественным руководителем, а я – музыкальным.
Пели Кролик, Женя Кузнецов и Наташа Бурова.
-Расскажите про Кузнецова?
Это мой друг. Мы дружили всю жизнь, с того момента как познакомились. К сожаленью, он скончался. Ехал в метро и умер. Вот такая судьба!
-Я слышал, что он был первым исполнителем известной Вашей песни «Нелетная погода»?
Ему очень нравилась эта песня и он ее здорово исполнял, но он не первый исполнитель. Первым исполнителем был солист Росконцерта Владимир Шишкин. Он записывал пластинку и взял эту песню. Я сам сделал аранжировку, а фонограмму записал, кажется, оркестр Александра Михайлова. Шишкин был обычным, можно сказать, стандартным советским певцом.
У Женьки Кузнецова был очень хороший голос. Он потом на эту оркестровую фонограмму наложил свой голос. И спел так, как надо – нежно. Кроме того, Женечка был очень остроумным человеком.
-Что пел Кролик?
«Сарафанная молва», «Листья закружат», «Буковина»…
-Как составлялся репертуар?
Я писал, Эдуард Кролик писал. Эти песни мы пели в концертах. Но официально должно было быть 80 процентов репертуара - песни членов Союза Композиторов. И мы записывали Пахмутову, Аедоницкого и других. Авторские получали те, кто был внесен в рапортичку.
Правда, был еще резерв, на который мы могли всегда сослаться, если не выходило такое соотношение песен в концерте при проверках.
-Кто именно давал такие указанния, касаемо репертуара?
Видимо, на высоком уровне. А наши рапортички проверялись в Росконцерте, если не ошибаюсь, репертуарным отделом.
Но наши песни тоже пользовались успехом. Я написал песню про Чукотку, называлась «Северная песня». Ее на радио крутили, и она была очень популярна. Помню, что на радио мы записали ее одним дублем. Еще я написал песню «Где Зея впадает в Амур». Она имела бешеный успех на Дальнем Востоке. Песня на стихи Давида Усманова. С Усмановым мы очень дружили, но к сожаленью, вот уже 13 лет, как его нет с нами.
-Говорят, выпивал сильно?
Да. Но стихи у него чудесные. Такой замечательный лирик.
-Получается, что для «Лады» Вы писали песни еще до того, как стали там работать?
Да. Они исполняли ту же «Северную песню» и «Чудо-ветер». Эти две песни стали первыми моими песнями, вышедшими на пластинках.
-Я знаю, что ВИА «Лада» записал Вашу песню на стихи Дюнина «Летний дождь», которая потом стала известна в исполнении «Веселых ребят»?
В Росконцерте был такой солист Владимир Арустамов. Он иногда с нами в концертах номером выступал. Вот он и записал песню «Летний дождь» вместе с «Ладой».
Году в 1977 начались какие-то внутренние распри. Я, Женя Кузнецов и незадолго до этого пришедшая в ансамбль певица Валентина Игнатьева, уходим из «Лады». Стали выступать втроем – гитара, труба, рояль.
-На гитаре играл…?
Валя Игнатьева играла на акустической гитаре.
И почти сразу нас пригласили в телепередачу «Дебюты, дебюты». Что-то мы там спели, я уже не помню детально. А потом Росконцерт делегирует нас в ВТМЭИ (Всесоюзная творческая мастерская эстрадного искусства). Три месяца мы там занимались всякой фигней. Сделали нам программу, которая никуда не годилась.
Кстати говоря, названия у нас долго не было. И вот однажды на концерте в Волгограде конферансье Семен Каминский объявляет, что на сцену выйдут три артиста, три музыканта, три певца. Короче – Трижды три. И всё. Название было придумано.
-Валентина Игнатьева потом была женой Михаила Файбушевича?
Нет, она не была женой Файбушевича.
-Но ребенок у них общий есть?
Да, дочь Инга. Но женой Файбушевича она не была.
Мы с ней прожили два с половиной года, пока я от нее не ушел.
Мы часто выступали во Дворцах Спорта номером в концертах «Веселых ребят». И она сошлась на какое-то время с Сашей Барыкиным. Потом роман закончился и она сошлась с Мишей Файбушевичем.
А сейчас она дает интервью, где говорит, что жалеет, что не вышла замуж за Павла Слободкина. Мне звонит Паша и возмущается:
- Замуж звал? Да я её за руку ни разу не держал, не то, что замуж…
Видимо, ей хочется представить историю так, как ей хочется.
-А Игнатьева работала в «Веселых ребятах»?
Нет, только в программе. Идет концерт ВИА «Веселые ребята», потом идет разбивка и выступаем мы – «Трижды три», минут пятнадцать. А потом снова «Веселые ребята».
-Давайте поговорим о работе с «Веселыми ребятами». Вы были знакомы с Павлом Слободкиным в училище?
Да тогда все студенты были знакомы друг с другом.
Первую песню, которую записал коллектив Павла Слободкина это «Нам не по душе покой». Изначально она называлась «Мужчины». Но выяснилось, что у кого-то из членов Союза композиторов есть песня под таким названием. Второй записанной песней была «Летний дождь», а третьей – «На Канарских островах» на стихи Усманова.
-«Нам не по душе покой» пел Лерман?
Да, но вышла она на пластинке после его отъезда (1976 год). Записывалась она как-то странно – одним махом. Встали к микрофонам, спели, сыграли – записали. На мой взгляд, не качественно. Но она прошла вторым планом, не стала популярной. Да и многие не знают, что это моя песня.
-У Вас со Слободкиным были хорошие отношения?
У нас и сейчас прекрасные отношения. У Паши очень хороший вкус. Он всегда очень точно определял, что нужно ансамблю в данный момент. Например, мою песню «На Канарских островах» он очень хорошо сделал. Мне очень нравится исполнение Саши Добрынина (вверху) и Саши Буйнова (внизу).