Валерий Колпаков.
Сергей Соловьев
Сергей Соловьев
Вадим Голутвин – я просто музыкант, пишущий музыку.
5 |
-Какие отношения были внутри коллектива между музыкантами?
Отношения были тяжелые и сложные. Большое количество работы, вынужденное общение в замкнутом кругу. Большие энергетические затраты, пьянки после выступления, потому что делать больше было нечего. Можно было только напиться. Доходило и до взаимных упреков, скандалов, истерик. Но драк никогда не было, потому что люди были интеллигентные.
-А в чем причины ссор были? Типа ты там не так сыграл или спел?
Нет. Все музыканты были хорошего уровня. И такое просто не принято. Если кто-то не так сыграл, то ни то чтобы его обвинить в этом не было принято, но даже посмотреть с укором в его сторону было последним делом. Но все-таки вот такие психологические кризисы нас время от времени посещали. Но я об этом знаю понаслышке. Я слышал, что это существовало до меня. В коллективе, который проработал несколько лет вместе до меня. Там были такие яркие личности, как Барыкин, Пузырев, Хабазин, Полонский и так далее. Они были людьми «искристыми».
-От работы в «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ» чувство гордости распирало?
Можно считать, что так и происходило. Для меня это было вопросом личного достижения – освоить эту высоту, потому что коллектив был лучшим в стране. По большому счету я понимал, что не дотягиваю до тех параметров, которые имеют большинство… Даже не большинство, а все остальные музыканты. У меня нет такого интеллекта, нет такого знания западной музыки. Я человек узконаправленный. У меня есть какие-то свои любимые приколы, которые не умеют делать другие. Но в целом у меня не было той широты. В «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ» шутили, что те, кто не умеют играть становятся композиторами.
 |
-В чем причина твоего ухода из «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ»?
Всегда существовала одна причина. Если человек сам не уходит, то его постепенно выводят из репертуара. Мы не сошлись со Слободкиным, потому что я не был склонен прощать ему все. А он пытался всегда человека психологически подмять. Он тиран по натуре. И не все могут это переваривать. С кем-то он мог вести себя дипломатично, например, с Сашей Лерманом, а кто-то ему был вынужден все прощать, потому что держится за это место. Я был молод и глуп и не за какое место не держался, кроме одного - гитары. И когда он позволил какую-то двусмысленную шутку в сторону моей первой супруги, ее, к сожалению, уже нет в живых, то я ему довольно резко ответил. Это, наверное, и решило мою судьбу. Он понял, что со мной он не договориться.
Со временем, я даже не помню, как это конкретно произошло… По-моему они куда – то готовились ехать, и я узнаю , что на меня документы не оформляются. Меня никто не отчислял, я мог бы болтаться на балансе Москонцерта. Но для меня это было неприемлемым вариантом, и я сам ушел. Было это осенью 1976 года.
-Алла еще оставалась?
Да, я ушел раньше нее. Весть о том, что я ушел довольно быстро распространилась, а может быть кто-то занимается такими вещами специально, потому что еще до моего ухода из «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ», мне позвонил Киселев – руководитель «Добрых молодцев» и предложил работать у него. Я тогда довольно легкомысленно отказался, сказав, что никуда не собираюсь. А сам, почесав за ухом, удивился, чего это он вдруг мне такие вещи предлагает? Оказалось у него было с чего, хотя я так и не знаю откуда у него были такие сведения. Сам ли Слободкин напел ему про это, чтобы облегчить мне дорогу на выход или нет, я не знаю. Но произошло это все очень ловко. Слободкин умеет делать такие вещи.
Когда я ушел из «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ» некоторое время сидел дома. Потом, вместе c Игорем Гатауллиным у нас был заход в Ленком. Он тоже вроде бы собирался уходить. Юра Шахназаров нас с удовольствием принял. Игорь ему бы пригодился как профессиональный поющий гитарист, а я ему опять был не нужен. Петь – не пою, играю на гитаре - так он сам играет на гитаре. Потом у меня кончились деньги и я понял, что надо что-то делать. И вот где-то весной 1977 года я позвонил Киселеву и сказал, что могу выйти на работу. Он сказал:
- Ну, приходи.
Я пришел и начал работать. Там в то время как раз работали Саша Данилович, бывший барабанщик Аракса, Рома Власенко будущий руководитель ансамбля «Галактика», Сережа Цирес на гитаре, Андрей Костюченко на басу.Там был Александр Евдокимов - классный вокалист, записавший потом у Тухманова «Памяти гитариста» и «Памяти поэта». Марина Смирнова – жена Киселева. Пономарев по прозвищу «Беда»…
 |
Я стал работать с «Добрыми молодцами», сделал там одну аранжировку. Уже не помню, была какая-то песенка лиричная , и я там для Валеры Каплинского написал партию флейты. Валера играл на саксофоне. Он на "бис" всегда исполнял один и тот же номер. Его когда спрашивали:
-Валера, а чего ты не женишься?
-Чего я совсем дурной, кормить чужого человека.
Он был классным музыкантом, и я ему написал эту партию со всеми специальными украшениями. Он все это сыграл с первого раза, и я был просто восхищен этим. Это очень здорово, когда имеешь дело с профессионалами.
Еще в 1976 году Лерман познакомил меня с Жанной Бичевской. Мы очень сдружились, и Жанна даже пару раз выступала с моей супругой. Жанне моя гитарная манера оказалась очень подходящей. Она звала меня к себе на работу. Пока я работал с «Добрыми молодцами», я написал струнную партитуру для каких-то вещей Бичевской. Тогда это, по-моему, не сработало. Но впервые я начал писать аранжировки именно тогда в 1977 году.
-Но ты же еще в «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ» делал их?
Тогда это было на уровне совместного музицирования. А тут ты пишешь все на бумаге и даешь людям играть. Это большая ответственность и совершенно другая история.
-А песни ты писал тогда?
Я не написал ни одной песни.
-А «Наш дом»?
Да, ну. Это не считается. Да, первую строчку написал я, а вторую Саша Буйнов и получилась песня.
-А ты помнишь, был по ТВ «Бенефис Ларисы Голубкиной» и там пели «ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА» «Наша королева» (Хоп-хей-хоп)?
Не помню. Я точно в этом не участвовал. Вероятно, это записи, которые были сделаны раньше. Или опять они на чужие фонограммы наложили свои голоса.
-А ты можешь послушать и сказать?
Давай попробуем, но я совершенно не убежден, что смогу это сделать.
-Мы слушаем песню «Наша королева». Тут звонит Чиненков и Вадим просит его проконсультировать по этому вопросу. Но ни Александр ни Вадим ничего не смогли сказать по этому поводу. Они не узнавали в этой записи «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ».
-Сколько ты проработал с «Добрыми молодцами»?
Меньше года. Пришел весной 1977, а ушел в конце 1977. К тому времени я уже имел переговоры с Сережей Рудницким. Он очень хотел, чтобы я работал в «Араксе», потому что у нас были общие музыкальные интересы. Ему очень импонировало, что я играю такой американский драйв, а во-вторых: что я люблю классическую старую гитарную музыку. Для него существует только один композитор - Бах. Он очень серьезный музыкант. Вот такие общие музыкальные ценности позволяли идти дальше и лепить новую музыку. Он мне звонит и говорит:
-Давай, приезжай. Все готово. Шах готов тебя принять на работу.
 |
Я приехал, мы стали понемногу репетировать. Там были тогда Абрамов, Беликов, Рудницкий и Шахазаров. Юра согласился меня взять, хотя мне было понятно, что я ему нафиг не нужен. Я даже получил временное удостоверение Ленкома. Но на работу я не был оформлен и зарплату не получал, хотя в Ленкомовских мероприятиях участвовал. На сцене в спектаклях я не работал, но в каких-то внутренних Ленкомовских мероприятиях участвовал. В конце концов вся эта ситуация зашла в тупик и оказалось что принять меня на работу нельзя. Были попытки как-то меня отстоять посредством глупых выходок типа "заявления на стол". Но я сам был против подобных решений. Понятно было, что лишний гитарист театру просто не нужен. Я ушел и стал заниматься какими-то записями. И вдруг мне звонит Рудницкий и говорит:
-Все. Наша взяла. Приходи.
Там произошла какая-то сумятица. Кто-то заболел и Василий Калинович Шкиль вышел на сцену вместо молодого человека и начал петь :
-В несчастного раба вселился бес.
А Захаров к несчастью стоял «позадь забора ». Он вызвал Шахназарова и спросил:
-Что происходит? Что это за паноптикум?
 |
А Василий Калинович Шкиль уважаемый человек, нежнейшая душа, фронтовик. Но он был в очень преклонном возрасте и когда он начал петь с молодыми, это произвело на Марка Анатольевича неизгладимое впечатление. В итоге Юра Шахназаров ушел. Вообще, надо сказать, Марк Анатольевич человек достаточно резкий и театр знает ни один случай, когда он безжалостно расставался с людьми, которые прослужили ему верой и правдой долгие годы. Это был не первый такой случай.
Все настоящие руководители – мощные тираны. Хотя, конечно, Захаров не тиран. Он мог подействовать только иронией, но такой, что лучше бы он тебя саданул по голове. Человек он решительный и может принять необратимое решение.
В общем место освободилось, и я пришел. Началась новая эпоха, которая через год закончилась тем, что мы, соорудив ночами для себя аппаратуру, выскочили оттуда с жутким скандалом, оставляя по пути клоки шерсти. Но мы, как честные люди, предоставили замену. Отрепетировали с новым коллективом программу театра. Коллектив состоял из Сапунова, Никольского, барабанщика известного московского, которого все звали Петрович (Михаил Петрович Соколов) и Глеб Май на клавишах. Вот такую группу мы предложили театру взамен себя. И перед худсоветом театра они сыграли целиком всю "Звезду". Поэтому театр не мог нас не отпустить. Они пытались задержать наше имя «Аракс», но это сделать было невозможно. Имя это театру не принадлежало. Оно и сейчас не принадлежит театру.
И вообще никому не принадлежит.