Валерий Колпаков
Светлая печаль Рудольфа Манукова.
(октябрь 2016)2
 |
-Вы стали писать песни, когда стали музредактором?
Намного раньше, ещё с 3-го курса Московской консерватории, когда меня приняли на композиторское отделение. На прослушивании солидной комиссией из старейших композиторов-профессоров: Голубева Е.К., Баласаняна С.А., Богатырёва С.С., Александрова Ан. Н. я показал свою пьесу для скрипки и фортепиано в исполнении Сейрана Ганиева - профессора Бакинской консерватории. Две песни-романса на стихи Гегама Сарьяна в исполнении моей сокурсницы Миры Коробовой, впоследствии заведующей кафедрой эстрадного вокала Еврейской академии им. Маймонида. Ноты перелистывал, помогая мне, аспирант Альфред Шнитке, ныне идол музыки 20-го века.
Радиостанция «Юность» же помогла мне тем, что я там много наслушался, но при этом я не стал повторять услышанное. У меня сформировался свой стиль. Я когда приносил свои новые песни на песенную секцию в Союз композиторов, то Евгений Птичкин говорил:
-Сейчас мы услышим у Манукова новую форму!
В середине 60-х годов в Сибири нашли нефть, и мы стали под руководством ЦК ВЛКСМ организовывать творческие бригады из композиторов, журналистов, поэтов, певцов и ездить по всем новым месторождениям в Западной Сибири. Я вместе с корреспондентами р/с «Юность» объездил много городов Западной Сибири, проплыв на речном судне ВТ-66 все пять крупных сибирских рек от Туры до Оби. Тогда же с нами поехал Джеймс Патерсон, который маленьким негритёнком снимался в фильме «Цирк» с Любовью Орловой. В нашей концертной бригаде принимали участие поэты Владимир Лазарев и Борис Вахнюк (он же журналист и бард), певица Ирина Таланова, драматическая актриса Галина Медведева и несколько музыкантов из оркестра кинематографии, которые составляли инструментальный ансамбль под руководством другого Владимира Лазарева, но трубача, также выпускника Московской консерватории.
 |
Мы выступали там с концертами, а журналисты-корреспонденты посылали в Москву репортажи с места событий. Там я написал 5 песен, из которых известными стали «Нефтяные короли», «Песня геолога» и «За Тюменью». Мне за них заплатили такой гонорар, что я смог оплатить свадьбу своему младшему брату в ресторане Прага. Песни из этой поездки я назвал журналистскими.
Первым исполнителем песни «Нефтяные короли» был певец с консерваторским образованием баритон Вартан Микаэлян, солист Всесоюзного радио. Он был с нами в поездке, в творческой бригаде. Вторым исполнителем стал Георгий Мотинов, заслуженный артист России, солист Красноярской оперы, который сейчас живет в Красноярске. У меня до сих пор осталась оркестровка этой песни, которую сделал Георгий Гаранян для своего ансамбля. Я приехал из этой поездки очень воодушевленным, но на меня сразу напали маститые композиторы, «старики», как я их называл. Например, Колмановский «стянул» у меня название и тоже написал песню "Нефтяные короли" с моим тогда другом Мишей Пляцковским.
-А как Вы познакомились с М. Пляцковским?
Он сам пришел на радио. Он умел войти куда надо, умел дружить со всеми, поэтому много песен написал с разными композиторами. У меня с ним написаны 3 песни: «Ледовитый океан» для «Самоцветов», когда они ездили с р/с «Юность» по северу, «Звезды не умеют разговаривать» записал Муслим Магомаев и песня, которая стала народной - «У мосточка возле брода». Её Зыкина записала. Миша сам ей эту песню предложил. Он уже тогда всех знал.
Людмила Зыкина увидела в моих песнях русское зерно и записала в течение нескольких лет четыре моих песни. Потом взяла пятую «Я верну тебе колечко», но её первой записала А. Стрельченко и поэтому Л. Зыкина не стала её записывать. Кстати, про эту песню композитор Иорданский М. В. сказал, что я интуитивно возродил 18-й век русской песни.
-Вы помните свою первую песню, которую записал ВИА?
Сейчас уже не помню. Наверное, это была «Вишня» с «Весёлыми ребятами».
-Как появилась песня «Ледовитый океан» и как она попала к «Самоцветам»?
Уже не помню. С Юрием Маликовым я был знаком и раньше, ещё до «Самоцветов». Он также как и я - консерваторец (контрабасист).
-А как познакомились с Павлом Слободкиным?
Он в начале 70-х сам ко мне пришел и принёс какие-то свои вещи.
-Свои как композитора или своего ансамбля?
И свои, и ансамбля. Мы послушали, выбрали лучшие и дали в эфир. Он тогда мне жаловался, что нигде пробиться не дают. И только на «Юности» можно что-то сделать. Ко мне ведь многие ВИАшники приходили с уже готовым материалом, отрепетированной песней и дальше только запись. Если, конечно, она подходила по своему материалу к нашим передачам. Всё равно у нас возникали трудности, поскольку многие из них были непрофессионалы. Они даже, бывало, с 3-4-го раза не могли записать, как сейчас говорят - минусовку. По этой причине и Паша, и Юра иногда для разовых записей приглашали не своих музыкантов, а сторонних...
-Что такое разовая запись?
Это запись, предназначенная для одного исполнения в рамках какой-то передачи. Потом она должна была быть размагничена, но мы это делали не всегда, и такие записи давали в эфир много раз. Ведь мы столько труда вложили в это дело, заплатили авторам: композитору - 70 рублей, поэту - 50 рублей, а также небольшую сумму музыкантам.
-За разовую запись платили 70 рублей?
За любую. На «Юности» не было фондовых записей. Это было только в Главной музыкальной редакции (ГМР). Чтобы мы могли сделать фондовую запись, мы должны были её показать в Главной музредакции. Если принимал худсовет всего Радиокомитета, то это шло в фонд. Даже «великие» типа Пахмутовой записывались у нас, а потом эти записи предоставляли в ГМР, и они шли в фонд. А все ребята, которые не имели туда входа, толпились у нас.
 |
-Сколько всего студий звукозаписи было на Радио?
Первая - самая большая, где писались симфонические оркестры. Она была в центре. Там я впервые познакомился с Юрием Арановичем и другими известными в то время дирижерами.
Слева от неё в углу была вторая. Она считалась самой лучшей по качеству звукозаписи.
Потом через коридор была маленькая третья студия, где записывались маленькие ансамбли. Кстати, песню «У мосточка возле брода» Л. Зыкина записывала в третьей студии.
В последние годы моей работы на радио открылась концертная 5-я студия. Огромная студия, над ней очень долго работали. Там было не очень хорошо со звуком. Возникали резонансные волны и ее долго доводили, даже иностранцев приглашали. В этой студии впервые записывали квадрофонию. Меня попросил звукорежиссер Николай Данилин, чтобы я присутствовал при этом событии от р/с «Юность».
В этот день записывали авангардные произведения композиторов: Николая Каретникова, итальянца Нино Рота, также талантливейшего композитора того времени Иосифа Андриасова. Было записано несколько пьес вышеназванных композиторов. Исполняли их приглашенные небольшие камерные оркестры.
-А как эти студии были оснащены технически?
В конце 60-х появилось многоканальное оборудование для записи. Сначала 4 дорожки, потом 8 и 16, а до этого я не представлял, что так легко и качественно можно записывать музыку. Звукорежиссер работал в паре с оператором, который коммутировал оборудование. От этих операторов тоже очень много зависело. Хороших специалистов было недостаточно. Потом, с опытом, что-то стало получаться.
-А как студии распределялись между желающими?
В разных редакциях формировались наряд-заказы на запись. Эти наряд-заказы попадали в ГДРЗ. Там две или три женщины их обобщали. Они могли дать тебе какое-то время, что оставалось от Главных редакций. Основное время забирала Главная музыкальная редакция. У нее были свои постоянные оркестры и ансамбли, и их они систематически записывали с новыми произведениями. А уже потом, что оставалось, давали нам. Там был специальный день (вторник или среда), когда верстались планы записей на следующую неделю. Кстати, там же делали записи и для ТВ.
-А эти студии работали круглосуточно?
Нет. В одиннадцать вечера всё закрывалось.
-А можно было договориться с кем-то лично и записаться после одиннадцати вечера?
Нет. Тогда этого не было. Там же был пост милиции. Всех выгоняли.
-А звукорежиссеры радио были прикреплены к конкретным студиям или менялись?
Менялись. Я в то время подружился с Колей Данилиным, Игорем Дудкевичем и Аркадием Мелитоняном. Вот я с ними и предпочитал работать. Многие из «великих», зная, что я дружу с Данилиным, меня специально просили, чтобы я для записи их произведений сделал им именно Колю.
-А Вы сами могли назначать звукорежиссеров?
Нет. Но я мог сказать тому же Коле, чтобы он сам сходил к Главному звукорежиссеру и попросился на конкретную запись.
-А кто был там Главным звукорежиссером?
Брагинский, а потом Кокжаян. Хорошие звукорежиссеры, но они работали только с большими оркестрами или Народными артистами СССР.
-А кто назначал конкретных звукорежиссеров на конкретную запись?
Вот эти женщины, о которых я говорил, верстали план записей на следующую неделю. Этот план передавался главному звукорежиссеру и тот назначал на каждую запись конкретного звукорежиссера. Всего таких звукорежиссеров на радио было человек 10. Но большинство из них были довольно средними.
-Вы назвали троих звукорежиссёров, с которыми предпочитали работать. Эти звукорежиссеры имели специальное образование или были самоучками?
Николай Данилин - талантливый звукорежиссер. Он, может, технику знал не очень, но очень хорошо слушал и у него были волшебные пальцы. Он сам потомственный хоровик из семейства выдающегося хормейстера, известного ещё с царских времен, - его дедушка. Потом он, кажется, какие-то курсы окончил. Но он сам был талант, самородок.
Аркадий Мелитонян был скрипачом в одном из оркестров Радио. Сначала он сам присматривался к звукорежиссуре, потом учился на курсах. Постепенно приобретая опыт, он вырос в очень сильного звукорежиссера. Последнее время он в Гнесинке преподавал звукорежиссерские курсы. Его ученик Саша Михлин в 2013 году записал мою гимническую песню «Святая Русь - Земля родная!». Шикарно записал. Я сделал такую оркестровку, что 25 человек звучат как 100. Мне ещё повезло, что дирижером на записи был Александр Петухов, ныне зав. кафедрой оперного пения Московской консерватории. В те советские времена я с ним записывал свою музыку к кинофильмам.