Валерий Колпаков.
Сергей Соловьев
Сергей Соловьев
Вадим Голутвин – я просто музыкант, пишущий музыку.
1От автора.
Нынешняя встреча с Вадимом состоялась 26 июня 2009 года по инициативе Сергея Соловьева. Он предварительно созвонился с Вадимом и договорился о встрече. Он же делал все снимки этой встречи. Вопросы задавали мы оба.
 |
-Когда-то мы уже встречались, и тогда большая часть нашей беседы была посвящена ансамблю «Веселые ребята». А теперь давай начнем с самого начала. Как ты стал музыкантом?
Спасибо за такое внимание к моей особе. Моя мама работала в ТАССе (Телеграфное агентство Советского Союза) журналисткой. Наша дача была рядом с дачей моего друга, отец которого Л.М.Величанский, был начальником отдела ТАСС в Нью-Йорке, а мама Л.Г.Тюрина – специалистом по Греции. Это славная, по настоящему интеллигентная семья. Старший брат Александр Величанский - выдающийся поэт, известный широкой публике как автор стихов к песне Сергея Никитина «Под музыку Вивальди» - Александр Величанский. Средний брат Владимир - удивительный человек, физик, начальник лаборатории в ФИАНЕ. Мой товарищ, младший из братьев - Сергей, подолгу жил в США вместе с родителями, он-то и привил мне вкус к американской музыке и культуре. Отсюда мои знания «фолковой» манеры игры . Это было началом моего образования. К моменту окончания средней школы я был уже абсолютно сформировавшимся музыкантом, который мог играть и по нотам.
-То есть, ты музыке нигде не учился?
Нет. Я самостоятельно начал заниматься ещё и классической гитарой. К годам 17-18 годам у меня в багаже уже были знания старинной европейской гитарной музыки и фолковой американской музыки. Это был 69 или 70 год.
Но поскольку в то время не было принято становиться гитаристами, в семье считали что нормальный мужчина должен становиться инженером, то я с разбегу поступил в технический ВУЗ , но проучился там только один год и ушёл.
-Что это был за ВУЗ?
Сдавал экзамены в Лесотехнический в Подлипках. Это был один из главных наших ракетных ВУЗов. Я поступал на факультет электронного оборудования, что-то такое, но не прошёл по конкурсу, перевёл документы в заочный Политехнический. К 19 годам я оттуда выскочил и начал свободное существование. Первым моим местом работы был театр «Скоморох» под руководством Геннадия Юденича. Название у театра не случайное. Этот подпольный, как тогда говорилось, театр сотрудничал с группой «Скоморохи», где тогда играл Юра Шахназаров, Градский, Лерман…
-Это 1971 год?
Скорее 1972. После института я еще год проработал в Политехническом музее. Это было восхитительное состояния. Мой любимый музей. Моя бабушка работала там в 30-е годы. И когда оказалось, что мне надо куда-то поступать на работу, она пошла туда и сказала директору:
-Я работала у вас в 30-е годы. Возьмите теперь моего внука. И он взял.
А уже с 1972 по 1974 год я работал в театре Юденича. Мы сдавали огромное количество программ. Это была первая попытка в России в Москве создания бродвейского театра. Мы опережали на пару лет Марка Захарова. И к тому моменту, когда появился спектакль «Автоград-XXI», в котором оцепеневшие музыканты стояли и исполняли какие-то зонги, у нас было 3 спектакля с такой дрессированной массовкой, что люди просто шарахались на передних рядах. Такая была энергетика, такие были танцы, такое было движение. То, что реализовал в Ленкоме Марк Захаров, первоначально было задумано Геннадием Юденичем. Но Юденич так и не получил своего места под солнцем. Когда он, наконец, получил здание под свой театр, оно уже ему не было нужно, поскольку театр к тому времени уже не существовал.
 |
-А где вы репетировали?
Мы долго репетировали в ДК «Серп и молот»… Много очень гастролировали. Это был статус гастрольного театра. Мы существовали при Росконцерте. Нашим покровителем и ближайшим другом был Юрий Любимов (главный режиссер театра на Таганке). Он участвовал в множестве наших безуспешных попытках сдать программу Е. Фурцевой (министр культуры СССР). Это был такой изматывающий процесс! У нас было 3 спектакля - «Оптимистическая трагедия» Вишневского, сделанная как бродвейский мюзикл, «Город на заре» Арбузова и «Вестсайдская история».
-А что собой представляла музыкальная основа театра?
Когда я туда пришел, там была только одна девушка, которая сидела за фортепиано и одновременно выбегала танцевать в массовке. Я был только вторым музыкантом в этом театре. Потом постепенно пришли басист и барабанщик. Это уже были люди из московской тусовки.
 |
-Кто-то из этих людей впоследствии стал известным на этом поприще?
Нет. В музыке они так и не засветились, поскольку были уже в возрасте. А мне тогда в 1973 году было 20 лет. В то время не было профессиональных музыкантов, как мне кажется, кроме джазменов, которые бы играли подобную музыку. А поскольку мы соединялись по музыкальному наитию, без всякого руководства и без нотного материала, то это был такой андерграунд, который сопровождал профессиональное сценическое действие. И это было здорово!
-Конец 60-х и начало 70-х годов это был бум популярности битлов и многие музыканты рассказывая о том времени, обязательно упоминают, что они объединялись в самодеятельные группы и с увлечением копировали Запад. А тебя подобное увлечение миновало?
У меня к тому времени был довольно маленький опыт концертных выступлений. Собственно он был одним – единственным - в 1969 году на традиционном английском вечере в МИФИ (Московский инженерно-физический институт), средний брат Володя Величанский, который в то время уже был начальником лаборатории, привёл нас туда вчетвером : Сергей Величанский, Владик Бульканов, Ольга Хегай и я, исполнили несколько американских песен в сопровождении автохарпа, банджо и гитары. Это было очень здорово. Я впервые столкнулся с тем, что музыканты не любят репетировать, что внимание хватает на час с не большим, а дальше начинаются шутки и пиво. Я понял, что моя дальнейшая судьба незавидна и мне предстоит всю жизнь колотиться среди разгильдяев, каковым я и сам являюсь тоже, в определенной степени...
Таким образом, это было единственное выступление на публике, но это был очень полезный опыт. Хотя у меня наступил почти психологический ступор перед выходом на огромную сцену в конференц-зале МИФИ. Когда подошел момент выхода на сцену, я обнаружил, что совершенно спокоен . Мы великолепно выступили, и была овация. Это был один из таких подтверждающих тестов, который подкрепил мою уверенность в правильном выборе жизненного пути.
Потом была история с окончанием школы, первая любовь, которая меня вытянула из школы. А я учился здесь рядышком в 167 школе, в которой учился и Марат Рафиков, кинорежиссёр, и Армен Григорян из группы «Крематорий». Первая любовь после 9 класса была настолько серьезной, что я бросил школу, а она бросила институт МАИ. И мы уехали жить на дачу, потому что для нас больше ничего в жизни не имело смысла. Но в конце концов, ей удалось восстановиться в институте, а мне закончить школу. Это была кутерьма, которая немного отодвинула занятия музыкой, но подарила опыт счастья и боли на всю жизнь.
С 1972 года я снова стал музицировать и уже профессионально - стал получать деньги за свою музыкальную работу, о чем всегда мечтал. Всегда хотелось цельного ощущения жизни : я – музыкант и всё. Для меня была невыносима эта раздвоенность, когда я с одной стороны должен был представлять из себя какого-то будущего инженера, а между тем всей душой принадлежать музыке и гитаре. Но вот, наконец, я обрел единство и обрел независимость перед родителями.
В армию меня не взяли, хотя я сейчас об этом и жалею. В детстве меня по милости врачей заразили какой-то невероятной для детей болезнью туберкулезом кожи. И несмотря, а то, что к окончанию школы я был абсолютно здоров и снят с учета, в военкомат пришли старые документы и меня безвозвратно сняли с воинского учета. Это дало мне возможность дальше без остановки заниматься музыкой.
Театр Юденича – это была уже серьезная профессиональная работа. Мне посчастливилось принимать участие именно в том состоянии театра, которое называется театральной студией. Это когда все "дышат" в одну сторону и ни у кого не возникают вопросы о деньгах или здоровье. Девчонки, которые простужали свои женские необходимости из-за того, что приходилась репетировать на холодных площадках… И так далее.
Там были люди, которые стали потом известными актерами. Например, Леня Меламуд, который потом успешно работал в центральных московских театрах. Он умер в 80-е годы. Там было много очень талантливых людей. И вот это восхитительное состояние еще раз подтвердило правильность моего выбора. А меня туда привел один из актеров, с которым я познакомился случайно в одной компании. Он был очарован моей игрой на гитаре и притащил меня в театр, где я моментально влился в новую жизнь. А потом добавились бас-гитарист и барабанщик. Это был очень полезный опыт живого исполнительства. Сопровождение сценического действия музыкой - это то, что сейчас я делаю в кино.
А тогда я это делал в театре. К сожалению, мне пока не предоставилась возможность писать музыку к театральным постановкам. Как-то меня с этим судьба не сводит, хотя я всю жизнь работал в театре. Второй театр, который у меня был – это Театр миниатюр в саду «Эрмитаж». Я проработал там один год. Это было в 1974 году уже после Юденича. Художественным руководителем и режиссером у нас тогда был Пан Гималайский.
-Рудольф Рудин.
Да. Там же я познакомился с потрясающим человеком, который в дальнейшем стал одним из моих учителей и единственным моим знакомым дирижером - Дмитрием Автовмяном. Он недавно ушел из жизни. Это он сделал фильм «Романс о влюбленных» с Градским, был музыкальным руководителем и аранжировщиком в этом фильме. Вся подготовка к записи и работа с музыкантами - это тоже его рук дело. Я застал этот процесс. Они с Градским, очень много работали у ф-но, разбирая весь тот музыкальный материал, который был предназначен для фильма. Всё это происходило в Театре миниатюр.
 |
В том-же 74-м, мой друг детства Сергей Шпаков , познакомил меня с Сашей Лерманом. У Саши за спиной к тому времени были уже и «Ветры перемен», и «Веселые ребята», и «Добры молодцы». Второй раз Лерман вернулся в «Веселые ребята», приведя меня с собой.
Это было весной 1975 года.